Город грехов
Шрифт:
Оказывается, он всё ещё способен смеяться и улыбаться. Неожиданное открытие, которое непременно стоит обдумать позже.
— Неужели ты думаешь, что на нас кто-то нападёт, глупышка? — он даже на секунду представил, как улепётывают хулиганы, увидев татуировку на его предплечье или фамильное кольцо на указательном пальце с причудливо закрученной «G». Да ему, на самом деле, и не придётся демонстрировать знаки отличия. Если найдётся идиот в преступном мире Клифтона, не узнающий Аспида в лицо (шляпа осталась на столике в клубе, так что привычный образ сегодня рушился на глазах), то Зак будет лишь рад выпустить пар, сбив костяшки о чью-нибудь мордашку.
— Думаю, на сегодня нападений достаточно, — устало вздохнула
— Не стоит. Они всё равно, видимо, были недостаточны, раз ты заняла деньги у такой особы, как мисс Бакстер, — в его устах фамилия Дайяны прозвучала, как ругательство, — И не волнуйся, можешь забыть про этот долг.
Бекки нахмурилась и покачала головой. Видимо, объясниться придётся. Иначе он будет думать о ней чёрт те что, а она привыкла быть честной. К тому же, эта невообразимая щедрость и внимание такого опасного человека к её скромной персоне пугало до икоты. Может, он маньяк, у которого на уме вещи похуже тех, что придумала Дея?
И с каких пор маньяки такие привлекательные и вежливые…?
— Во-первых, я почти собрала всю сумму, так что, отдам всё до цента. Раз теперь мой долг принадлежит тебе, значит, верну тебе, и это не обсуждается, — твёрдо заявила она, не поднимая глаз от своих ботинок. Было ужасно стыдно, что Грант вообще застал её в такой ситуации, которую она намеревалась закрыть как можно скорей, — А во-вторых, я занимала год назад, когда только заканчивала школу, и у меня не было дохода. Это была вынужденная мера. Дайяна единственная, кто не отказала мне…
— Вероятно, увидев в тебе перспективную сотрудницу её заведения? — не удержавшись, съязвил Зак, — В следующий раз думай, у кого берешь деньги. Бакстер та ещё стерва, всегда преследующая свою выгоду, — его всё ещё злило, что рыжая сучка могла так поступить со своей родственницей. Если бы только он не услышал разговор… Руки сжались в кулаки, и он их спрятал в карманы, чтобы не пугать девушку своим ядом. Сегодня Аспида внутри приходилось держать в узде.
— Возможно, ты прав, и это был её план, — грустно пробормотала Бекки, тоже уже думавшая о таком варианте, — Но мне было не из чего выбирать. У отца начались эти приступы, и я…
Она замолкла на полуслове, не желая загружать Гранта своими проблемами ещё больше. В конце-концов, он не Господь, а она не на исповеди. Зато в воскресенье, вероятно, не помешает лишний раз поблагодарить высшие силы во время молитвы. Чудо, что Заккари оказался сегодня так вовремя в клубе, защитив и от банды, и от незавидной судьбы.
— Что за приступы? — заинтересовался Зак, — Бекки, ты можешь мне рассказать. Поверь, я точно не тот, кто ищет выгоду в чужой беде.
— Понимаешь, папа после войны вернулся с сильной контузией, — всё-таки решилась, чтобы окончательно закрыть вопрос с этими проклятыми деньгами, — Он абсолютно глухой, но страшно не это. Мы научились с ним общаться, отец даже работал в типографии. Но год назад стало хуже. Сначала начал терять память, забывал, куда идёт или где лежат рубашки. Потом в один вечер он просто упал в жутком припадке, кричал, и из ушей шла кровь…
Бекки вздрогнула от своих воспоминаний. Видеть отца, всегда такого сильного, прошедшего всю войну, абсолютно беспомощным, было страшно. И безумно больно. Словно образ её героя рухнул со своего пьедестала и рассыпался гранитной крошкой, которую она снова и снова собирала, пытаясь соединить обломки. Не поднимая взгляда от дороги, она
— Тогда ему понадобилось три месяца под присмотром врачей и пять тысяч на содержание и лекарства. Теперь папа почти в порядке, если регулярно пьёт таблетки. Но если их нет, снова начинаются припадки или помутнения рассудка, — она не стала добавлять, что из-за того, что на прошлой неделе лечила свою простуду, отец уже три дня без своих препаратов. И что сегодня утром он уже с широкой улыбкой мазал тост гуталином, а в кофе клал щедрую порцию соли. Вся надежда была на сегодняшнее выступление, и Артур честно отдал ей заработанное после того, как они вместе убрали бардак. Осталось лишь дожить до утра, когда откроется аптека.
Зак шёл рядом с ней, всматриваясь в тёмную улицу и не поворачивая головы. Его одолевали столько противоречивых чувств, что мысли никак не хотели устаканиваться. Для начала — жалость, что такая юная девушка тащит на себе инвалида. Потом — грусть, осознание того, что контуженного ветерана войны попросту бросили на самовыживание. И, наконец, жуткое чувство стыда, выжигающее грудь. Потому что кто-то на войне терял здоровье, а кто-то, как Заккари второй, нажился просто до неприличия, торгуя оружием и приобретая связи, на которых потом и построил свою «империю»…
— Мне так жаль, Ребекка, — всё, что смог из себя выдавить Грант, и она лишь коротко кивнула:
— Мне тоже.
Некоторое время они шли молча, погружённый каждый в свои мысли. Засунув руки в карманы и смотря лишь себе под ноги — словно оба были до ужаса смущены создавшейся ситуацией. А впрочем, так оно и было. Когда девушка и её странный провожатый свернули на её родную улицу, она всё-таки нарушила неловкое молчание:
— Возможно, я сейчас проявлю жуткую бестактность, но мне не уснуть сегодня, если ты не объяснишься, — решиться на такие слова было непросто, однако Бекки не могла отделаться от назойливых воспоминаний о тёмном силуэте в углу зала во время пятничных выступлений и, особенно, о той поддержке, что он оказал на прошлой неделе, — Я знаю, что ты приходишь в «Полночь» постоянно, уходишь сразу после моего номера и всегда оставляешь чаевые. А теперь ещё и вступился за меня перед сестрой, и у меня просто полная каша в голове. Объясни, пожалуйста, чем же «второсортная певичка» заслужила такое внимание самого сына Большого Змея?
— Никогда меня так не называй, Ребекка, — на полном автомате отреагировал Зак, буквально прорычав злую фразу. Тут же отругал себя за этот тон, из-за которого девушка вздрогнула всем телом и словно сжалась в комочек, ускорив шаг, — Прости. Но я не понимаю твоих претензий, что, приятней петь перед толпой пьянчуг или срывать больное горло для тех, кто этого не способен оценить?
— А что, было так заметно? — грустно выдавила из себя Бекки, понимая, что вот она, причина — жалость. Банальная, глупая, постыдная жалость… И нечего придумывать себе чушь.
— Для того, кто не глухой — да. Давай закроем тему, хорошо? Я приходил, потому что мне нравился твой голос, и помог сегодня тоже лишь поэтому. Точка.
Ему стало ужасно тоскливо от мысли, что отныне он такой радости лишён. Единственное, чего стоило ждать всю неделю, теперь ему недоступно. Не выйдет больше тенью скользнуть к своему столику, заказать для виду стакан виски и закурить сигару в ожидании её выхода. Потому, как теперь его узнает в лицо каждая крыса в этом вшивом кабаке, что плохо отразится на его и так подмоченной репутации. Теперь этот бизнес отчасти и Змей, так что, его рентабельность превыше всего. Порядок — на первом месте. Чувства… чувств вообще быть не должно, тем более таких навязчивых, настойчиво взывающих поднять, наконец, взгляд от серой дороги на свою спутницу, насладиться её теплом ещё разок.