Город и звезды [сборник]

Кларк Артур Чарльз

ГЛАВА 11

Секретно, держать в запечатанном конверте.

К сему прилагается медицинское заключение о состоянии здоровья Уолтера Франклина, который ныне успешно закончил курсы и получил звание младшего инспектора с самым лучшим аттестатом. Учитывая жалобы руководителей Управления кадров и трудоустройства, что наши заключения перегружены специальной терминологией, я излагаю здесь суть дела языком, доступным пониманию управленцев.

Хотя у У. Ф. есть свои недостатки, его незаурядные качества и способности позволяют отнести его к небольшой группе людей, из которых набираются руководители производственных отделов. Эта группа настолько мала, что, как я не раз подчеркивал, само существование нашего государственного аппарата окажется под угрозой, если мы не сумеем ее расширить. Несчастный

случай, вынудивший У. Ф. расстаться с Космической Службой, где его, несомненно, ожидала блестящая карьера, не лишил У. Ф. его дарований и предоставил нам возможность, пренебречь которой было бы преступно. Мы смогли не только изучить случай, вошедший затем как классический в учебники по астрофобии, но и проверить, насколько мы преуспели в переквалификации людей. Аналогии между космосом и морем отмечались много раз; человек, привыкший к одной из этих двух сред, легко приспосабливается к другой. Но в этом случае не меньшую роль играло различие; попросту говоря, то, что море представляет собой сплошную, достаточно плотную жидкую среду, в которой видимость не превышает нескольких ярдов, вернуло У. Ф. чувство безопасности, утраченное им в космосе.

Его покушение на самоубийство незадолго до окончания курсов на первый взгляд говорит против правильности нашего лечения. Это не так: покушение было вызвано рядом неподдающихся предвидению факторов (см. пункты 57–86 прилагаемого заключения), и в конечном счете оно, как это часто бывает, привело к сдвигу в лучшую сторону. Весьма показателен сам способ, избранный покушавшимся. Он подтверждает, что мы верно подобрали новую профессию для У. Ф. И насколько серьезно было это покушение? Если бы У. Ф. твердо решил убить себя, он выбрал бы более простой и надежный путь.

Теперь, когда субъект наладил — как будто успешно — свою эмоциональную жизнь и отклонения не выходят за рамки обычного, я уверен, что можно не опасаться новых срывов. Чрезвычайно важно поменьше давить на него. Его независимость и самостоятельность суждений, хотя и не так сильно выраженные, как прежде, представляют собой важнейшую черту характера У. Ф. и во многом определят его будущее.

Только время покажет, окупятся ли усилия специалистов. Но даже если нет, люди, которым пришлось этим заниматься, вознаграждены уже сознанием, что возродили к жизни человека, который, несомненно, окажется полезным для дела, а может быть, даже бесценным.

Ян К. Стивене, начальник Отдела прикладной психиатрии, Всемирная организация здравоохранения

ГЛАВА 12

Когда прозвучал сигнал аварийного вызова, смотритель Уолтер Франклин проходил ежемесячную процедуру бритья. Его всегда удивляло, почему биохимики до сих пор не придумали какого-нибудь способа совсем обуздать эту щетину. А впрочем, грех жаловаться: ведь всего полвека назад мужчинам — только подумать! — приходилось бриться каждый день, применяя для этого целый набор замысловатых и дорогих, порой даже смертоносных приспособлений.

С мазью на лице Франклин выскочил из ванной, промчался через кухню и влетел в холл прежде, чем сигнальное устройство успело перевести дух и исполнить новую трель. Он нажал клавишу «прием», экран коммуникатора осветился, и возникло чем-то озабоченное лицо дежурной.

— Вам нужно сейчас же прибыть для исполнения служебных обязанностей, мистер Франклин, — торопливо вымолвила она.

— А в чем дело?

— Фермы бьют тревогу. В заграждении брешь, одно стадо проскочило и ест весенний урожай. Мы должны выгнать их поскорее.

— Только и всего? — отозвался Франклин. — Через десять минут буду на пристани.

В самом деле, авария, хотя и не такая, из-за которой стоило бы волноваться. Конечно, фермы будут кричать — ведь что ни глоток, то полтонны, а тысяча таких глотков может поставить под угрозу весь годовой план. Но втайне Франклин был на стороне китов; пусть отведут душу, раз сумели проникнуть в планктонные прерии.

— Что там стряслось? — спросила Индра, выходя из спальни.

Она еще не успела причесаться, и ее блестящие черные волосы длинными красивыми прядями спадали на плечи. Ответ Франклина явно встревожил ее.

— Это серьезнее, чем ты думаешь, — сказала она. — Если будете мешкать, потом не оберетесь хлопот с больными. Весенняя вспышка размножения прошла всего две недели назад, и она побила все рекорды. Как бы не объелись твои прожорливые питомцы.

А ведь она права. Планктонные фермы составляли автономный отдел Морского управления, и Франклин не соприкасался с ними непосредственно, но он хорошо знал их работу — как-никак вроде бы конкуренты в добыче пищи из моря. Энтузиасты планктона утверждали — пожалуй, не без основания, — что выращивать планктонный урожай целесообразнее, чем пасти китов: ведь киты сами питаются планктоном, значит, в пищевой цепи они стоят ступенькой ниже. Зачем тратить десять фунтов планктона на производство одного фунта китового мяса, говорили они, если можно просто собирать планктонный урожай?

Дискуссия продолжалась уже двадцать лет, и пока что ни одна из сторон не взяла верх. Иногда спор становился довольно желчным, напоминая соперничество между земледельцами и скотоводами в пору освоения американского Среднего Запада; только масштабы были иные да вопрос посложнее. Правда, на беду современных мифотворцев, конкурирующие отделы Морского управления ВОП сражались между собой протоколами и действенным, но малоимпозантным оружием бюрократизма. Никто не ходил крадучись по ранчо с винтовкой в руке, и если в изгороди появлялась брешь, то по причинам чисто техническим, а не из-за полуночных диверсий…

В море, как и на суше, вся жизнь зависит от растительности. А количество растений зависит от обилия минералов в среде — азотных, фосфорных и множества иных соединений. В океане все эти важнейшие вещества скапливаются в глубинах, куда не доходит свет, а потому не могут существовать растения. Верхние пятьсот футов моря — первооснова его жизни; все, что обитает ниже, через промежуточные звенья живет пищей, созданной в этом слое.

Каждую весну, когда тепло проникает в пучину, глубокие воды тоже отзываются на незримое солнце. Увеличиваясь в объеме, они поднимаются и несут к поверхности несчетные миллиарды тонн солей и минералов. Удобренные питательными веществами снизу и подстегнутые солнечными лучами сверху, плавучие растения размножаются с интенсивностью взрыва. Естественно, выигрывают и животные, которые ими кормятся. Весна приходит на морские луга.

До появления человека цикл этот повторялся не менее миллиарда раз. Теперь человек изменил его. Не удовлетворяясь восходящими потоками минералов, производимых природой, он в стратегических точках погрузил в океан на большую глубину атомные генераторы, тепло которых вызывало исполинские подводные фонтаны, несущие к животворному солнцу химические сокровища. Среди многочисленных приложений ядерной энергии это искусственное подстегивание естественного круговорота оказалось одним из самых неожиданных и самых продуктивных. Один этот способ позволил почти на десять процентов увеличить количество продовольствия, поставляемого морями.

И вот киты изо всех сил стараются свести на нет этот прирост.

Облава была задумана как комбинированная морская и воздушная операция. Одни подводные лодки не справятся: их мало и они слишком тихоходны. Три из них, включая одноместного разведчика Франклина, перебросят к бреши на транспортном самолете; потом этот самолет будет помогать выслеживать китов с воздуха, если они разошлись так далеко, что дальность действия гидролокаторов подводных лодок окажется мала. Еще два самолета будут отгонять китов, сбрасывая рядом с ними генераторы звука. Впрочем, прежде этот способ плохо помогал, и на него не возлагали особых надежд.

Через двадцать минут после аварийного вызова Франклин уже смотрел, как уходят вниз огромные пищевые комбинаты Пирл-Харбора. Он по-прежнему не любил летать и старался держаться подальше от самолетов. Но когда надо было, перелет переносил спокойно и мог без тошноты смотреть на простершийся внизу мир.

В ста милях к востоку от Гавайских островов море вдруг из голубого стало золотым. До самого горизонта тянулись кочующие поля с первым в году урожаем; казалось, им не будет конца. Тут и там, словно причудливые игрушки исполинских детей, на поверхности Тихого океана лежали уборочные машины — своего рода шумовки с милю длиной; по соседству стояли гораздо более компактные понтоны и плоты с аппаратами, производящими концентрат. Зрелище было внушительным даже в эту эпоху титанических инженерных сооружений, но Франклина оно не волновало. Мысль о миллиардах тонн отборных диатомей и рачков не вызывала в нем радостного трепета, хоть он и знал, что это пища одной четверти человечества.

— Проходим над Гавайским коридором, — раздался в динамике голос пилота. — Через минуту увидим брешь.

— Вижу, — сказал один из товарищей Франклина, указывая рукой вниз. — Вон они, наслаждаются…

Да, что и говорить, фермеры-бедняги, наверно, рвут на себе волосы. Неожиданно Франклину вспомнилась детская песенка, которую он последний раз слышал самое малое тридцать лет назад:

Голубой Пастушок, Подуди в свой рожок, Ходят овцы по лугам, А коровы по хлебам.