Город, которым мы стали
Шрифт:
Мэнни посмеивается, хотя ему неловко. Он не привык к такому агрессивному флирту. Она миловидная, и он не против, но что-то останавливает его и не дает принять ее предложение. Что именно? Мэнни точно не знает. Может быть, просто тот факт, что он, похоже, превращается в живое воплощение района крупного мегаполиса и сейчас не лучшее время начинать с кем-то встречаться. Поэтому он пытается отказать ей помягче, ведь дело не в ней, а в нем.
– Буду иметь в виду.
Мэдисон широко ухмыляется, спокойно принимая его отказ, и поэтому начинает нравиться ему еще больше. Затем она отъезжает, и он остается один
Тот представляет собой одно из старых многоквартирных зданий Инвуда, которое тянется на полквартала. Проходя через кованые железные ворота, Мэнни обращает внимание на настоящий сад, раскинувшийся перед домом, в котором кто-то из жильцов высадил маки и, кажется, эхинацеи. В огромном фойе пол выложен черно-белой плиткой, а по стенам тянутся вычурные мраморные карнизы. Рельефный потолок покрыт столькими слоями краски, что выглядит бугристым. Швейцара нет, но и район этот не из тех, где они бывают.
Обстановку Мэнни не узнает совсем. Адрес он нашел в своем телефоне, в заметке под заголовком «Новый адресок!!!», едва разборчиво написанной пальцем по экрану. Однако ему кажется, что прежде он никогда не был в Нью-Йорке.
«Кто вообще пишет “адресок” вместо “адрес”?» – думает он. И кто может так сильно радоваться новому адресу, что ставит три восклицательных знака? Неужели тот же человек, который снял квартиру и выбрал себе соседа, ни разу не видя его в глаза?
Лифт здесь медлительный и древний, с внутренней решеткой, которую нужно сначала закрыть, иначе он не поедет. На верхнем этаже, когда двери лифта открываются, он видит коридор, тускло освещенный древними лампами и уходящий куда-то вдаль – что должно быть невозможно, поскольку кварталы Нью-Йорка не бывают такими длинными. Коридор кажется жутким, словно Мэнни оказался в каком-то ужастике. Однако, когда он выходит из лифта, перед его глазами словно проносится какая-то волна. Мэнни моргает, и свет в коридоре тут же становится ярче, тени – светлее, контрасты – мягче, а слабые запахи – чьего-то невыветрившегося ужина, пыли, краски, кошачьей мочи – усиливаются. Теперь это обычный коридор… который почему-то кажется гораздо безопаснее, чем секунду назад.
Странно. Ну да ладно.
В его телефоне написан номер квартиры «4J». У Мэнни есть ключ с таким же номером, однако из вежливости он все же стучится в дверь. Изнутри слышится торопливый топот, затем дверь открывает долговязый азиат, на одной стороне лица которого отпечатался след от подушки. Просияв, он разводит руки в стороны.
– Привет, сосед! – с сильным британским акцентом произносит азиат. – Ты доехал!
– Да, – отвечает Мэнни, неловко улыбаясь. Он понятия не имеет, кто перед ним. – Пришлось… гм… постоять в пробке на ФДР.
– На ФДР? А магистраль разве не на восточной стороне острова? Почему таксист повез тебя от вокзала туда? Неужели из-за утренних ужасов на Вильямсбургском мосту такие пробки? – В следующий же миг азиат забывает про собственные вопросы, выходит и хватает чемодан Мэнни. – Давай помогу. Твои коробки и второй чемодан приехали еще пару дней назад.
Все кажется таким нормальным. Квартира огромная, с большой кухней и двумя спальнями, расположенными достаточно далеко друг от друга – одна сразу за гостиной, другая дальше по коридору,
– Ну, что я тебе говорил? А? – говорит сосед, глядя на то, как Мэнни осматривается. – Классная квартира, да? Все как на фотках, которые я тебе присылал.
Фотки. Видимо, Мэнни из тех типов, что подписывают арендное соглашение, основываясь на одних лишь фотографиях.
– Да, идеально. – Вот только не может же он все время называть своего соседа «Эй, ты!». – Гм, прости, мне ужасно неловко, но тебя зовут…
Парень моргает, затем смеется.
– Бел. Бел Нгуен. Аспирант на кафедре политических наук Колумбийского университета, как и ты. Неужели поездка на поезде оказалась настолько тяжелой?
– Нет. Эм-м… – Впрочем, оправдание хорошее. Мэнни взвешивает все его потенциальные преимущества и решает остановиться на нем. – Хотя да. Со мной что-то приключилось, обморок, что ли. Сразу после того, как я сошел с поезда. И голова у меня сейчас немного… – Он шевелит пальцами, надеясь, что сосед решит, будто он в замешательстве, а не сошел с ума.
– Ого. Дерьмово. – Бел, похоже, искренне за него забеспокоился. – Тебе что-нибудь нужно? Я могу… эм-м… Может, тебе хорошего чаю заварить? Я привез из дома.
– Нет, нет, я в порядке, – быстро отвечает Мэнни, хотя тут же начинает сомневаться в том, что это так. Здесь, в столь обыкновенном месте, стоит ему подумать о случившемся на магистрали ФДР, все начинает казаться ему более и более невероятным. Если у него амнезия, тогда, возможно, с ним и правда случилось что-то нехорошее. Возможно, он ударился головой. Возможно, у него началась ранняя деменция. – То есть я чувствую себя хорошо. Но кое-какие вещи забываю и не могу вспомнить.
– Вроде моего имени?
Мэнни думает, не ответить ли ему: «Нет, вроде моего имени», – однако решает, что лучше этого не делать. О том, что ваш сосед в данный момент не в ладах с реальностью, лучше узнавать до того, как вы подписываете договор аренды.
– Вроде того. Так что, гм, я заранее извиняюсь, если спрошу что-то, о чем ты мне уже говорил. Или если сам буду повторять то, что ты уже знаешь. Эм-м, прозвище мое, например. Зови меня Мэнни.
Он готовится к тому, что сосед возразит, но Бел лишь пожимает плечами:
– Мэнни так Мэнни. Дружище, ты хоть каждую неделю меняй имена, только за квартиру плати вовремя. – Он смеется над собственной шуткой, затем качает головой и ставит чемодан Мэнни на пол. – Уверен, что чаю не хочешь? Мне не трудно. Или… О. Я как раз думал о том, чтобы пойти прогуляться, осмотреть окрестности, так сказать. Пойдем со мной, а? Может, на свежем воздухе тебе полегчает.
Предложение кажется в высшей степени разумным. Мэнни кивает, ненадолго задерживается, чтобы скинуть куртку и переодеться в чистые штаны – он только заметил, что обтер ими крышу такси, – и они выходят на улицу.