Город, который боролся
Шрифт:
— Жалеешь, что это не ты? — спросила Джоат, глядя на свою спутницу.
Впервые после изнасилования Пэтси-Сью Кобурн заплакала.
— Нет, — ответила она, и ее голос был едва слышным. — Нет, я не жалею. Ни о том, что он мертв, и ни о том, что это сделала не я. Просто рада, что этот мерзавец больше никому не причинит боли. Я… не буду больше вспоминать, как это произошло.
— Угу, а вот это правильно, — угрюмо сказала Джоат, наглухо захлопывая двери памяти. — Пойдем, у нас еще много работы.
Они повернулись к Джозефу и Рашели.
— Давайте поднимем ее наверх, — продолжила Джоат. Верхний осевой разрез достаточно
— Симеон? — тихо позвала Чанна. — Ты вернулся?
— Часть меня. — Его голос звучал невнятно, хотя имплантаты всегда издавали одинаковый звук. — Я танцую на лезвии ножа: заглушая их связь и отбивая атаки их компьютеров. Я не могут постоянно удерживать их от контакта. — Затем более четко: — С тобой все в порядке?
— Тебе действительно интересно? — поспешила холодно бросить она.
— О да.
— Это чертовски противно… и в какой-то мере утомительно. — За этим последовала шутливая улыбка. — И, по правде говоря, мне постоянно было интересно, что произойдет дальше. А еще мне бы действительно хотелось, — сказала она, заканчивая герметизацию костюма на шее, — увидеть его лицо, когда он поймет, что я больше никогда не выйду через ту дверь.
— Я запишу эту сцену на голограмму.
— Но ничего не говори Амосу.
Одна из панелей потолка неожиданно стала прозрачной и отодвинулась в сторону. Там появилось лицо Джоат, а затем, совершив какой-то невероятный прыжок, свалилась и она сама.
— Там место, где можно проползти, — оно ведет к узлу из воздуховодов и трубопроводов. Идем.
Чанна осмотрела люк в потолке и лукаво улыбнулась.
— Просто как в Голливуде, — пробормотала она.
Джоат ухмыльнулась:
— Угу, только гораздо меньше. — Она с тревогой посмотрела на длинные ноги Чанны. — Возможно, там тебе покажется тесновато. Придется уходить скрытыми путями. Ты не испугаешься, когда будешь сжата со всех сторон?
— А у меня есть выбор? — спросила Чанна.
— Нет, конечно. Отталкивайся ладонями и ступнями. И не пытайся опираться на колени, иначе в глазах потемнеет от боли.
— Ты говоришь так, словно знаешь это?
— У-ху-ху, я видела, как это случалось. Ты мне поможешь?
Чанна собралась с духом, сложила ладони чашечкой и подняла Джоат к люку в потолке.
— Готово, — раздался сверху голос Джоат, звучащий немного глухо.
— Отойди назад. — Чанна присела и пружиной прыгнула вверх, схватившись за стороны квадратного отверстия, затем стала подтягиваться, хотя руки дрожали от напряжения.
Ход оказался узким, извилистым и разделенным перегородками. Ей приходилось время от времени останавливаться, чтобы отдышаться и поменять направление. Это было восхитительно.
Глава 22
— Хорошо, — прохрипел Флориан Гаски. — Идем. — Он зашелся в приступе кашля: и легкие, и горло страшно болели, словно горели огнем. Системы воздушного снабжения не были рассчитаны на две недели эксплуатации. — Мы идем, ублюдки.
Восемь буксиров и разведывательный корабль минеров «В твоих мечтах» выводили на максимальный уровень все свои системы. Вначале буксиров было десять, но Лоубау и Вонг не отвечали на позывные уже четыре дня. Если что-то произошло с их системами жизнеобеспечения, когда это случилось, ни один из них не успел проронить ни звука и умер на своих лишившихся энергии кораблях, в полной тишине и в одиночестве.
— Мы идем домой, — прошептал Гас.
Буксиры шли медленно, замаскированные осколками, которые загромождали подходы к станции. Он молча поблагодарил Симеона за то, что тот никогда не был рачительным хозяином. А еще больше Чанну за то, что у нее не хватило времени изменить его характер прежде, чем начались неприятности. След их двигателей разрисовал половину неба. Ускорение вдавливало пилотов в обшивку сидений, хотя компенсаторы работали на полную катушку. На экране перед Гаски высвечивалась голографическая схема, где цель и траектория полета обозначались изломанными прямоугольниками, а буксир — мелькающей точкой, которую надо было держать внутри их. Пара пустяков для военного судна, но буксиры были предназначены для медленной перевозки тяжелых грузов, а не для быстрых маневров, но это сейчас было не важно. Надежда словно наполняла тело энергией, а мысли делала яснее.
Тут где-то на грани подсознания Гас заметил яркую искру — буксир поднимался вверх — его двигатель сдетонировал, а новая, еще более яркая искра свидетельствовала о неисправности силовой установки.
— Прекрасно, это даст им понять, что мы здесь, — пробормотал он. Усы и микрофон раздражали кожу вокруг рта, когда голова двигалась внутри шлема. Он понимал, насколько непривлекательным, даже безумным выглядит сейчас его лицо. Как только Гаски произвел необходимую корректировку, буксир резко набрал скорость. Весь экран заполнили станция и напоминающий ощетинившееся блюдце силуэт боевой платформы кольнари, состыкованной с северным полюсом ее трубы, словно паразит, присосавшийся к кому-то и высасывающий кровь.
— Вы останетесь здесь, — выкрикнул Гас потрескавшимися губами. — Я не дам вам улететь.
Монстру наконец удалось избавиться от деревянной «заточки».
Симеон ударил его латной рукавицей и отскочил, прежде чем четырехъярусные челюсти могли бы с шумом сомкнуться на его руке. Когда они все же лязгнули, на ее месте оказался язык монстра. Высокий крик боли ударил по барабанным перепонкам Симеона. Он не ослабил хватки на биче, трижды обмотал его конец вокруг челюсти и быстро завязал скользящий узел. Потом немного отступил и поднял свою сияющую бейсбольную биту. Чвак. Охранная программа, разбившись, сползла разрозненными фрагментами, став полностью неработоспособной, а затем моментально превратилась в свободно плавающие байты.
— Двигаемся дальше, — сказал Симеон, подходя к двери с металлическими полосками, которая, вероятно, была входом в программу управления. — Мне, пожалуй, стоит запатентовать этот интерфейс, — сказал он, вновь поднимая дубинку. — Это…
Бум. Дуб раскололся, оковывавшее его железо изогнулось и пронзительно заскрипело.
— …черт возьми…
Бум.
— …весело.
— Господин, господин!
Командир боевой платформы Высшего Клана «Сокрушитель черепов» развернулся на пятке. Большой круглый отсек был наполовину пуст: группа бывших в увольнении только начала возвращаться.