Город Мёртвых
Шрифт:
Даже сквозь дымку боли Джоэл не смог скрыть своего презрения...
– Я хочу стать... Способным Выжить!.. – вытолкнул он тягучие, рваные слова, которые натужно вышли сквозь пересохшие, обметанные начавшейся лихорадкой губы.
– А что сейчас, ты... это, хе-хе, не способный, да? – приподняв бровь, осведомился Гуг.
У Джоэла не нашлось ни сил, ни желания спорить. Его сознание то гасло, то возвращалось, и эта беседа – вернее обмен отрывистыми фразами – скорее всего была очень сильно растянута во времени...
Но несмотря на это Джоэл все же сумел понять, что в последних словах
Во время очередного просветления, когда Гуг попытался перевернуть его на спину, чтобы обработать раны на животе, Джоэл, застонав, вцепился все же в его руку, пытаясь слабым усилием откинуть ее.
На карлика это не произвело сильного впечатления, но, перевернув Джоэла, он вдруг сказал сварливым голосом:
– Ты такой же глупый, упрямый и бездушный, как и твои драгоценные наставники. Хочешь совершенное тело, да? А что ты, хе-хе, будешь с ним делать? Разве жить вечно, перестав при этом что-либо чувствовать, – это хорошо?
Руки карлика вдруг остановились, словно он сам призадумался над только что произнесенной фразой.
Потом он вдруг резко надавил на одну из ран.
В глазах Джоэла помутилось от боли. Он вскрикнул.
– Больно, да? А что ты будешь делать без этой боли? Когда тебе дадут металлическое тело? Не испытав боли, не испытаешь и облегчения, – назидательно произнес Гуг. – Не познав горя, никогда не узнаешь и счастья. А что тебе будет дано, когда ты станешь таким, как они? Вечная жизнь? А для чего? Что ты будешь делать в этой вечности, оставшись без желаний и чувств?
У Джоэла не было сил отвечать, но, отчаянно сопротивляясь этим рукам, что врачевали его многочисленные раны, он с внутренним ужасом ощущал, что боль действительно отступает и на ее место точно так, как говорил карлик, приходит ощущение облегчения...
Лишь его протезы не испытывали ничего, им было все равно – сломаны они или исправны, – это не приносило ни боли, ни дискомфорта, ни последующей радости выздоровления, вообще ничего...
«Неужели этот сморщенный человечек прав? – с оттенком ужаса от такой глобальной и внезапной смены в мировоззрении подумал Джоэл. – И кто он такой?!.»
– Откуда... ты взялся... – прохрипел он, собравшись с силами. – Почему ты... это делаешь?..
– Я не взялся, я родился, – сварливо ответил карлик, накладывая повязки ему на спину. – Мои предки точно так, как и твои, были людьми. Потом случилась какая-то беда, и люди разделились. Одни ушли в горы, другие остались в городе. Мы живем здесь ровно столько же времени, сколько твои истуканы стоят в своих пещерах, думая, что живут. Мы умираем, рождаемся, а они почему-то презирают и ненавидят нас за это. Забыли, наверное, что сами были людьми...
Он отошел к очагу и некоторое время возился в кругу света, наливая что-то из котелка.
– Я следил за тобой, – раздался оттуда его голос. – Когда ты спас Пинка, мне подумалось, что ты еще не совсем конченый, бездушный болван. Видно, ошибся... – В голосе карлика вместо обычной сварливости промелькнули нотки сожаления.
Потом Джоэл почувствовал, как руки Гуга вновь переворачивают его, приподнимают голову, и в рот юноше полилась теплая, остро пахнущая травами жидкость, которую волей-неволей, но пришлось проглотить.
Голова внезапно закружилась, отяжелела, и сознание опять покинуло его, теперь уже надолго.
Глава 6
Очнулся он при свете дня.
Несколько минут Джоэл лежал, не открывая глаз, чутко вслушиваясь в окружающую его тишину.
Ничего подозрительного он не услышал.
Приподняв веки, Джоэл скосил взгляд, осмотрелся.
Очаг давно потух, от него не вилось даже дымка. Решетка, закрывавшая вход, была поднята. Странного карлика нигде не было видно.
Осмотревшись, Джоэл заметил, что подле него на аккуратно расстеленной тряпице лежит его сумка, одежда и извлеченный из тела медицинский имплант, без шнура. Прибор был в трещинах, очевидно, от удара дубины.
Задержав взгляд на приборе, Джоэл внезапно вспомнил все произошедшее с ним и с замиранием сердца прислушался к своим внутренним ощущениям. Тело казалось слабым, безвольным, но не болело.
Он осторожно приподнял голову, потом привстал, опираясь на локоть протеза, и с удивлением понял, что может свободно двигаться, словно накануне уже не распрощался с жизнью под жестокими ударами двух беспощадных дубин.
В этот момент к нему пришел запоздалый стыд и чувство вины.
Существо, которым он пренебрегал, которого презирал, рисковало жизнью, спасая его от двух диких обитателей руин. Припомнив обрывки ночного разговора, Джоэл вдруг почувствовал, что краснеет. Возможно, этот странный карлик и выглядел очень необычно, но он оказался мудрее и чистоплотнее самого Джоэла.
– Гуг... – негромко позвал он, но в ответ услышал лишь тишину да легкий шепот ветра за стенами, на улице.
Привстав, Джоэл ухватился за стену, поднялся на ноги, сделал несколько шагов на нетвердых ногах. Подойдя к выходу из приютившего его здания, он почувствовал слабый, теплый вечерний ветерок на своем лице... и вдруг очень остро пережил это чувство ласкового прикосновения воздушной среды к своей коже.
Неужели он действительно хотел лишиться способности ощущать это ради призрачной перспективы жить вечно? И почему, почему он решил, что это ему столь необходимо?
Сейчас у Джоэла не нашлось готового ответа на данный вопрос. Он внезапно вспомнил прочитанные в руинах зданий записки и свои прежние мысли о них.
Теперь, после всего, что случилось, он словно бы прозрел, посмотрел на Город Мертвых под иным углом зрения.
Когда-то давно этот город был несомненно Городом Живых, красивым, чистым, светлым и многолюдным. Потом, видно, случилась катастрофа, как-то повлиявшая на людей и окружающую природу. Они спасались, пытались выжить, изменяли себя... но теперь, по прошествии стольких лет, разве не нужно оглянуться вокруг и увидеть, что этот мир стал не настолько враждебен, чтобы лишать себя души ради элементарного выживания?