Город на краю Вечности
Шрифт:
Кирк слушал со всё возрастающим удивлением. Он и сам не знал, чего ждал, но уж точно не этого.
– Конечно, – продолжала она, – я знаю, что каждый день – это борьба за то, чтобы выжить. И ни на что другое у вас не остаётся времени. Но мне не нужны те, кто, полагаясь на бесплатный суп, отказывается от борьбы. Вы должны знать, что жизнь стоит того, чтобы жить – что бы ни случилось.
– Тень и реальность, друзья мои. Вот секрет, как продержаться в эти тяжелые времена. Знать, что есть на самом деле, а что лишь кажется. Голос и холод реальны. Уныние – нет.
– И именно уныние – то, что
– Боннер Стохастик, – шепнул Спок.
– Он родится только через двести с лишним лет. Слушай.
– Трудно не испытывать ненависти к миру, который так к нам относится, – говорила Эдит. – Я знаю это. Трудно, но не невозможно. Кто-то когда-то сказал, что ненависть – это всего лишь отсутствие любви, но это не та истина, которую можно принять на пустой желудок. Но есть ещё одна истина: любовь – это всего лишь отсутствие ненависти. Освободите ваши сердца от ненависти – и вы готовы для любви. Если сегодня вечером вы сможете уснуть без ненависти, вы уже одержали большую победу.
– Вот и вся моя проповедь на сегодня. Угощайтесь на здоровье, друзья.
Она сошла с помоста и направилась к выходу.
– Весьма интересно, – сказал Спок. – Незаурядный взгляд на вещи.
– Незаурядная женщина, – тихо ответил Кирк; но Эдит, как раз проходившая за их спинами, услыхала его.
– Вы – два незаурядных работника, мистер Кирк, – сказала она. – Подвал выскоблен и сверкает чистотой.
Кирк вспомнил, как практикантом бесконечно надраивал полы. Вот когда пригодилось. Вслух он спросил:
– Когда нам завтра приходить на работу?
– В семь утра. У вас есть угол?
– Что?
Она взглянула на него с интересом.
– Вы оба новички в этом деле, верно? Угол – это место для ночлега. В доме, где я живу, есть свободная комната, два доллара в неделю. Если хотите, могу проводить вас туда, когда закончите с посудой.
– Да, – сказал Кирк. – Мы бы хотели. Спасибо.
Как и всё, что им довелось здесь увидеть, комната подавляла своей убогостью: обшарпанная мебель, продавленная кровать, пыльные занавески. Но теперь всё это до некоторой степени было скрыто за хитросплетением проводов, электрических катушек и вакуумных трубок, к которому Спок как раз пытался подключить свой трикодер. При входе Кирка, нёсшего небольшой бумажный пакет с покупками и ещё один с деталями, Спок, не отрываясь от работы, сказал:
– Капитан, мне нужно немного платиновой проволоки, около килограмма. Или кусок чистого металла, примерно грамм десять. Это даже лучше.
Кирк покачал головой.
– Я принёс овощи для тебя, булочку с сосиской для себя. В другом пакете, уверяю тебя, нет ни платины, ни золота, ни бриллиантов – и непохоже, что они там когда-нибудь появятся. Всё, что там есть – это несколько подержанных деталей; и на то, чтобы раздобыть их для тебя, ушло девять десятых нашего общего трёхдневного заработка.
– Капитан, вы заставляете меня работать с инструментами и деталями, которые ненамного лучше кремнёвых ножей и медвежьих шкур.
– Другого выхода нет, – сказал Кирк. – Маккой может появиться в любой день. С платиной или без платины, а эта штука должна работать.
– Капитан, – ледяным тоном сказал Спок, – через три недели – возможно, через месяц – я смогу такими темпами закончить первую мнемоническую цепь…
Раздался стук, а затем в приоткрывшуюся дверь просунулась голова Эдит.
– Если можете пойти сейчас, есть работа на пять часов за двадцать два цента в час. А это что?
– Я пытаюсь, мэм, – с достоинством ответил Спок, – сконструировать мнемоническую цепь из кремнёвых ножей и медвежьих шкур.
– Не знаю, что Вы хотите этим сказать, но если вам нужна работа, то лучше поторопитесь. – И она исчезла.
– Она права. Пойдёмте, мистер Спок.
– Да, капитан, ещё секунду… Кажется, я видел в миссии инструменты для точных работ.
– Да, тот человек, который чинил… э… часы с кукушкой, пользовался ими. Эта женщина разворачивает более бурную деятельность, что ТКЛ компьютеру с ней не сравниться. Часовая мастерская, мебельная, швейная…
– Вы были совершенно правы, капитан, – сказал Спок. – Весьма интересная личность. Теперь я готов. Сомневаюсь, что двадцать два цента в час сильно мне помогут, но те инструменты…
– Лишь бы ты потом вернул их на место.
– Поверьте, капитан, – сказал офицер по науке, – моего первого опыта в области мелкого воровства мне хватит на всю оставшуюся жизнь.
Теперь самодельная приставка к трикодеру занимала почти всю комнату. Выглядела она, словно маленький ребёнок пытался соорудить игрушечного кальмара, только этот кальмар щёлкал, жужжал и гудел. Этот шум, конечно же, не нравился Споку – вулканец привык, что машины должны работать как можно тише – но Спок не тратил времени на его устранение.
Внезапно вулканец выпрямился.
– Капитан, кажется, я что-то обнаружил.
– У тебя, похоже, что-то горит, – сказал Кирк, принюхиваясь.
– Я даю на линии слишком большую нагрузку. Но это может быть ключевой момент во времени. Смотрите на экран трикодера. Я замедлил запись, сделанную с портала времени.
Кирк впился глазами в маленький экран. На нём появилось лицо Эдит Келер; изображение стало чётче, и Кирк понял, что это газетный снимок. Он разглядел дату выпуска – 23 февраля 1936 года – через шесть лет. Подпись под снимком гласила: "ФРАНКЛИН ДЕЛАНО РУЗВЕЛЬТ БЕСЕДУЕТ С "АНГЕЛОМ ТРУЩОБ". Ниже следовал заголовок: "Президент и Эдит Келер беседовали сегодня более часа, обсуждая её предложение…"
Сноп искр, дым – и изображение пропало.
– Недолго же эта штука проработала! – сказал Кирк. – Ты можешь её исправить?
– Даже если бы мог, нам бы это ничем не помогло, – ответил Спок. – Что-то было не так ещё до короткого замыкания. В той же записи я видел газетную статью за 1930 год.
– Ну и что? Так или иначе, мы знаем её будущее, Спок. В течение шести последующих лет она приобретёт известность национального масштаба…
– Нет, сэр, – тихо сказал Спок. Он помолчал, потом заговорил снова. – Нет, капитан. То, что я видел, было некрологом Эдит Келер. Она никогда не станет известной. Она погибнет в этом году в результате какого-то несчастного случая.