Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах)
Шрифт:
— Удачи, Дэннер. – Он хлопнул меня по плечу и увел своих в противоположный коридор. Я повторил небольшой инструктаж и добавил еще, чтобы не подходили к морде и хвосту. Эти твари мордой и хвостом цепляют. Ментально... Кондор, наверное, переживает. Ну, что ж поделаешь.
Я подумал об Аретейни – и в груди потеплело. Тоже, наверное, беспокоится. Эта простая мысль вдруг придала сил и уверенности. Я вернусь. И вернусь с победой. Я не имею права ни умереть, ни проиграть. Я вернусь к ней.
Ласточка бестолковая...
Ласточка... А что, забавно. Ей подходит.
А если для двоих?..
Тут бросило в жар от подобных мыслей, и я себя одернул. Все, довольно, Селиванов. Ты на работе, к слову – если тебя это все еще интересует.
Фонарик выхватывал из темноты поочередно то мусор, то водозаборные решетки, то замшелый кирпич стен. Иногда – с писком убегающую от света крысу. Черт их знает, что в этих коридорах. Тихо и темно, где-то звонко капает вода, и капли будто перекликаются множеством голосов. Мерно гудят трубы, поет ветер на разные голоса – там низкий гудящий бас, там – тоненькая, будто плачущая, флейта, там – неравномерные завывания скрипки. Будто какой-то странный, пугающий оркестр, слаженный в своей жуткой для человеческого восприятия приглушенной какофонии. И звонкий аккомпанемент фортепиано капель. И шорохи отовсюду.
Интересно, кто это все построил? Давно, наверное, это было, и трудились тут очень много людей. Где-то здесь наверняка ходят эти таинственные поезда.
Едва только я об этом подумал, как пол завибрировал, рассыпаясь утробным перестуком и мерным шумом – совсем близко, внизу, под ногами. Я даже остановился от неожиданности.
Да так оно и есть!
Это они. Поезда...
Мне вдруг невероятно, до безумия, захотелось пробить дырку в полу и – хотя бы на одну секунду! – взглянуть на поезд. Я был уверен, что это поезд. Я, черт возьми, знал, что это поезд! Что же еще?!
Ребята мои замерли и синхронно похватались за пистолеты. Кто-то тихонько испуганно вскрикнул. Я не выдержал, рассмеялся.
— А командир у вас сумасшедший! Ему все несчастные пресловутые поезда мерещатся. Может быть, над нами мост? Это он мои безумные фантазии магнитит.
Они замерли, уставившись на меня, будто на привидение. Кто-то спросил:
— К-командир, что это? Они, да?..
Я перестал бессовестно ржать и махнул рукой.
— Да какой там. Поезда это, сказал же.
И снова все переглянулись с видом консилиума врачей у постели больного. Ну их к черту. Не хотят говорить – сам узнаю. Позже. Ясно же, в психи меня записали давно, прочно и надолго. Вот только есть за этим что-то еще, что-то, мне пока что незнакомое.
Наверняка я тут уже был. Наверняка зацепили. Недаром же я хорошо знаю дорогу.
Но тогда какого черта я все еще делаю в патруле? Версия хороша, да не вяжется.
Адреналин пьянил похлеще алкоголя, вызывая почти наркотическую эйфорию. Опасность возбуждала и манила – я чувствовал себя ребенком, впервые заглянувшим в пропасть. Снова невероятной силы эмоциональный подъем.
Черт, да я точно псих.
Ну и ладно.
Лично мне данное обстоятельство ничуть не мешает.
Стоило стихнуть поезду, как за спиной застучали легкие стремительные шаги. Я обернулся и вскинул оружие, но увидел всего-навсего тоненькую и проворную девичью фигурку с растрепанными коротко стриженными черными волосами. Девочка во весь дух неслась к нам по коридору, и встречный поток воздуха отбрасывал волосы назад с лица, открывая шипастый ошейник и выступающую над плечом рукоятку короткой самодельной глевии. Ребенок, да и только!
Еще этого не хватало!
— Привет, Нэйси. – Я опустил пистолет. – И что же привело тебя в столь дивные края, позволь расширить кругозор?
Нэйси остановилась, переводя дыхание и очень стараясь выпрямиться. Волосы хлестнули по лицу, когда она согнулась, упираясь руками в колени чтобы отдышаться. Я бы ее убил, честное слово. Сам. Чтобы тварям не досталась.
Нэйси была одета в открытую темно-синюю майку, в которой несказанно легко получить ссадину (может, это она в качестве приманки рассчитывает пустить себе кровь? Не знаю о ее способах), камуфляжные штаны, перепоясанные широким солдатским ремнем (хорошая пряжка! Такой только нечисти по морде бить) и совершенно немыслимые сапоги с множеством явно ненужных, на мой взгляд, ремешков и металлических деталей. В таких только по канализациям и бегать. Всех тварей топотом распугаешь, ага. А скорость!.. Просто сказка.
— Нэйси, – сдержанно произнес ваш рассказчик, – я все еще жду от тебя ответа.
Девочка распрямилась. Со скуластого лица поблескивали в темноте большие и невыразимо трогательные зеленовато-болотные глаза, из чего я заключил, что Нэйси сейчас в приподнятом настроении и вот-вот готовится канючить. А вообще-то, у Нэйси глаза меняются. Когда она злится, они у нее пронзительно-синие.
— Команди-ир! – немедленно заныла она. Ну, точно. Я ж говорил. – Я окажусь полезной, вот уви-идите! Ну, пожалуйста, возьмите меня с собой!..
— Придушу, – обреченно уведомил я, запихивая пистолет обратно в кобуру. – Я тебя сюда приглашал?
— Никак нет, товарищ командир! – бодренько отчеканила в ответ Нэйси. Она вся прям так и лучилась радостью – еще бы, в первый раз пробралась за патрулем в настоящий рейд.
— Придушу, – повторил я. Развернулся. – Идем. Меня слушаться, под ногами не путаться, ни на шаг от меня не отходить, ясно тебе?
— Ур-ра-а-а-а!! – завопила Нэйси, кидаясь мне на шею и от души целуя в ухо. Дорвалась-таки, бестолочь. Хотя, должен признать, бестолочь ужасно милая.
И в этот момент что-то загудело, с нарастающим шелестом стремительно приближаясь нам навстречу.
— Тва-ари-и!.. заорал кто-то, уворачиваясь в сторону. Ребята кинулись врассыпную, с потолка извернулось что-то огромное, скользкое и ртутно поблескивающее, я рефлекторно дернул Нэйси вниз, и мы вжались в пол, а над головой пронеслось длинное, словно у змеи, гибкое тело.
— Лежать! – заорал я. – Все вниз! Стреляйте в голову, к ней не приближаться!.. Погодите, подпустите поближе...