Город страшных снов
Шрифт:
— Это всего лишь догадка.
— Логичная догадка. Все объясняющая догадка. И весьма значимая, если те, кто сейчас у власти, примут ее во внимание… — Егор осекся. Поправился: — Ну, кто-то же должен быть у власти.
— А если ты ошибаешься, и все эти люди мертвы? — жестко спросил Макс. — Если они не гниют потому… ну я не знаю… может, они чем-то там пропитаны насквозь, и не гниют.
— Мы бы тогда тоже умерли.
— А черт его знает, кто мы теперь такие. И сколько нам осталось.
Егор не нашелся что ответить.
— Валить надо, — уверенно повторил Макс. — Подальше. Обустроиться в заведомо чистом месте. Начать робинзонить понемногу, благо много чего сохранилось. Разобраться, чем мы отравлены, или что там, блин, с нами стряслось… А уж потом искать, с кем своими гениальными догадками делиться.
— Думаешь, так легко будет выбраться из города? — с усталой усмешкой спросил Егор. — Видел, сколько хищников хотят тобой полакомиться?
— Ха, это собаки, что ль, хищники! Ну-ну, — презрительно бросил Макс.
— Зря бравируешь. Человека рвут на куски в считанные секунды. Я сам видел.
Оба невольно посмотрели вниз, где возле подъезда продолжали сновать черные и рыжие звери.
— Не выпустят они нас до темноты. Чуют, — сказал Егор. — Надо переждать.
— Лады, — согласился Макс, зевая. — Но пережидать надо с комфортом. Можно считать, что теперь все здесь наше. Давай пока найдем подходящую квартиру да как следует отдохнем. А то спать охота, словно лет тридцать не дрых.
6
На ночь решили обосноваться этажом выше, где обнаружилась открытая квартира с уцелевшими стеклами в окнах. Хозяина квартиры, крепкого мужчину лет пятидесяти, катастрофа застала в тот момент, когда он возвращался домой из магазина. В большом пластиковом пакете, лежащем рядом с телом, виднелась какая-то сухая буро-зеленая масса и разбитая водочная бутылка.
Егор предложил занести мужчину в квартиру, но Макс возразил: мол, этому человеку все равно где лежать, а они себя будут чувствовать неуютно рядом с хоть наверняка и спящим, но все же практически безжизненным телом. В итоге, хозяина квартиры положили у стены в коридоре.
Обстановка внутри обычной двушки, оказалась стандартной. Относительно неплохо сохранились диван, кровать и кресла. Пол, застеленный толстым ковровым покрытием, практически не пострадал. Сносно смотрелись шкафы и стол на кухне. На полках обнаружилась небольшая коллекция книг: преимущественно техническая литература и справочники. Телевизор в углу выглядел так, словно и до катастрофы им долгое время не пользовались.
Макс лег на кровать и через минуту уже захрапел. Егор же проверил шкафы на кухне и к огромной радости обнаружил несколько банок тушенки, большой нераспечатанный пластиковый мешок сахара и полиэтиленовый пакет с макаронами. В трехлитровой банке с наклейкой «рис» виднелась только серая труха и огромное количество каких-то дохлых жучков. Несколько вздутых консервов не вызывали желаний проверять на вкус их содержимое. Деревянный ящик в углу был когда-то наполнен овощами: всё, что не успело сгнить после катастрофы, проросло, попыталось выбраться на подоконник поближе к солнцу, но долго не протянуло, да так и засохло длинными ростками, словно щупальцами вцепившись в серый пластик окна.
Лоджия выходила на противоположную сторону дома. В отличие от многих квартир вокруг, она не была застеклена и Егор, выбравшись осмотреться, замер, пораженный жутковатой и величественной картиной уходящего дня.
И без того огромное красное солнце, налилось мутной темнотой, расплющилось о жесткий горизонт безобразной лепешкой и, завернувшись в легкую кисею из полупрозрачных облаков, оглядывало напоследок безлюдный город.
Вышки многоэтажек тоскливо смотрели вслед солнцу черными провалами оконных проемов. Дома пониже давно утонули в тени деревьев, и только редкие светлые пятна на перекрестках напоминали о том, что там до сих пор стоят в немом ожидании хозяев, десятки, а то и сотни машин.
Медленно, словно готовясь зайти в воду, солнце попробовало огненным краешком холодный горизонт. Где-то недалеко почти одновременно и в унисон, завыли две собачьи стаи.
Егор вернулся в комнату, закрыл за собой балконную дверь. Макс занял всю кровать, но уходить в другую комнату не хотелось: где-то глубоко внутри засел иррациональный страх, что стоит оставить товарища одного, как он тут же снова заснет надолго, превратится из живого человека в тело. Поэтому Егор принес из другой комнаты груду постельных принадлежностей, укрыл приятеля толстым одеялом, а сам устроился прямо на полу, подложив под голову маленькую жесткую подушку из какой-то синтетики.
Ночной кошмар не стал ждать, пока он хотя бы немного выспится. Стоило прикрыть глаза, как пугающая реальность смазалась, ушла на второй план, а перед глазами поплыли реалистичные сцены яркого и красочного сна. Егор даже не успел толком заснуть и понимал, что видения, скользящие перед мысленным взором, всего лишь иллюзии, порожденные измученной психикой, но поделать с собой ничего не мог.
Отчетливо понимая, что лежит на полу в заброшенной квартире, он спасался бегством от гигантской крысы.
Крыса могла поспорить габаритами с кабаном. Она страшно сопела и скрежетала когтями по скользкому полу, а Егор бежал, плутая в ледяном лабиринте, и понимал, что убежать ему не удастся: крыса все равно найдет, по запаху. Лабиринт казался бесконечным. Сквозь его полупрозрачные грани устрашающе струился ярко-красный свет, за стенками иногда мелькали мутные пятна, похожие на бегущих людей. Но сколько Егор их ни звал, сколько ни пытался перебраться через высокие абсолютно гладкие стены, так его никто ни разу и не услышал…
Он проснулся в холодном поту и долго смотрел в темноту. Кажется, только теперь Егор стал осознавать, что обратной дороги нет, и окружающий его мир не пропадет так, как сгинула вместе с кошмаром чудовищная крыса. В этом мире надо было заново учиться жить. Или умереть. Другие варианты пока не просматривались.
С кровати раздавалось тяжелое с присвистом дыхание Макса. Приятель чуть слышно застонал и резко повернулся всем телом.
Тоже кошмары?..
Жуткий вопль разорвал ночную тьму, пробившись даже сквозь стеклопакеты. Егор рывком поднялся с пола и метнулся к окну. Примолк, перестал храпеть, Макс.