Город Тьмы и Дождя
Шрифт:
Постникова слегка замутило - небольшой побочный эффект качественного конъюктора. Алекс убавил звук 'Минителя' и вернул обычные, общедоступные новости. Торопливо доел 'ирландское рагу', пока оно еще лезло в глотку. Завтраки Постников не любил, но до вечера нормально перекусить не удастся, а уличной еды он избегал. Отчасти под влиянием лекционов Эла относительно дешевой пищевой химии, а отчасти в силу памяти о своем первом визите в 'Креву'.
У него было еще минут двадцать, Постников специально встал пораньше, чтобы успеть похолостить. Пустая миска отправилась в мусорное ведро. Алекс потер руки, разогревая связки, 'раскручивая' суставы. Достал из оружейного ящика ММГ, то есть массо-габаритный макет оружия.
– Время холостить, - тихо напел себе под нос Алекс, чувствуя левой ладонью твердую
– Кто холостит ствол по утрам, тот поступает мудро...
– речитативом проговорил Алекс, вскидывая оружие.
* * *
Былое
Настоящий пистолетный выстрел дает очень малый, почти незаметный огненный выхлоп, не сравнить с кинопушками. Зато очень больно бьет по ушам - не только звуком, но и вполне настоящей, ощутимой ударной волной. Вибрация передается даже через скамьи и стойки для раскладки снаряжения. Поэтому средства защиты - очки и наушники - были обязательны для всех стрелков. А для обслуживающего персонала (то есть отдельно взятого Алексея) - нет. По желанию и возможностям, на собственное усмотрение. Постников сначала рассчитывал сэкономить хотя бы на 'ушах', но уже во второй день сдался и потратился на самые простые, наушники гнусного зелено-желтого цвета с поролоновыми подушками. Затем пришлось купить и прозрачные пластиковые очки, после того как случайная гильза прилетела прямо в глаз и больно обожгла. Так что теперь Постников был почти похож на настоящего 'пистолетчика' из тира 'Сокол' при ДОСААФ. Для полного сходства оставалось лишь выпустить из рук 'звягало' и прекратить сутулиться.
– Дометешь, потом заряди магазины, - Глинский махнул рукой с пухлыми сосискообразными пальцами в сторону оружейного стола.
– По семнадцать. По семнадцать! А не пятнадцать, как в прошлый раз...
– Я понял, - тихо отозвался Постников, не поднимая головы и шаркая гильзосборником по деревянному полу, крашеному синим и красным. Длинная лыжная палка с магнитом на конце собирала стреляные гильзы, которые тихо звякали и постукивали, собираясь в ком. Из-за звука штуку и прозвали - 'звягало'.
Глинский посмотрел на уборщика-помощника, и Постников, даже не поднимая головы, почувствовал, как инструктор мрачно и неодобрительно покачал головой.
– И месячный отчёт сдавать надо. Чтобы к понедельнику все пересчитал и разнёс по ведомостям. Хоть одной гильзы не хватит, вычту из зарплаты.
Алексей склонился еще больше и зашаркал палкой с магнитом еще старательнее.
– Вот криворукое цефало...
– подытожил инструктор и вернулся к обычным инструкторским занятиям.
Постников дособирал блестящие цилиндрики, стряхнул 'улов' в большую корзину и побрел снаряжать магазины к чешским репликам 'Троянца'. В такого рода кружках обычно отстреливали старые списанные 'Токаревы' еще шестидесятых годов, но 'Сокол' был довольно обеспеченным тиром и потому использовал вполне современное оружие, как настоящий стрелковый клуб. Конечно для тех, кто мог заплатить за аренду. От ДОСААФ, как и многого в этом новом Союзе, осталось одно название и витрина. Остальное функционировало на вполне коммерческих основах, успешно 'монетизируя' прежние активы.
Была суббота, около восемнадцати часов и соответственно тир пустовал. Рядовые клиенты торопились урвать побольше от вечера перед выходным днем, им было не до тренировок. А не-рядовые станут подходить часам к десяти и позже. Поэтому в ранний вечерний час у стойки находился только один стрелок. И в его сторону Постников старался не смотреть, даже вскользь, даже случайно.
– Ну чего, на 'лошадку'?
– жизнерадостно вопросил Глинский у стрелка.
– Щас наш криворукий магазины доснарядит и поскачем.
Алексей едва не выронил машинку для зарядки, но вовремя поймал и с удвоенной силой защелкал патронами. Желтые цилиндрики прыгали в горловину двурядного магазина один за другим, громко и весело щелкая. Пятнадцать... шестнадцать ... семнадцать... восем...
А сколько он уже зарядил? Это был восемнадцатый, то есть лишний, или еще
Инструктор вообще был своеобразным человеком. В иной обстановке Алексей даже счел бы его очень интересным дядькой (в хорошем смысле слова). Внешне Сергей Глинский походил на повзрослевшего и заматеревшего Винни Пуха, которого побрили налысо и увенчали круглую голову шишкообразным шрамом. Жизнерадостный толстяк с маленькими быстрыми глазками много шумел, весело бранился и любил буквально толкнуть пузом проштрафившегося. В общем добродушный, почти сказочный персонаж.
Однако даже далекий от дел военных Постников уже успел заметить, что на самом деле Глинский не толстый, а широкий, и под жиром скрываются вполне серьезные мышцы. Временами, особенно вечером, когда клуб пустел, из-под маски веселого медведЯ проглядывал истинный образ инструктора, на который даже коситься было страшно. Глинский переставал шутить, мрачнел, замыкался в себе и начинал стрелять. Методично и жутко, как автоматик или - если прибегнуть к привычному для Алексея сравнению - как терминатор. Магазин за магазином, благо патронов еще до войны было наштамповано несчетное множество, и по сети ДОСААФ они продавались с хорошей скидкой. Пуля за пулей, в одну точку, словно расстреливая некую назойливую мысль или воспоминание. В такие минуты Постников всегда старался оказаться подальше. Больно уж страшным становился пустой взгляд инструктора по стрелковой подготовке.
– По семнадцать, я сказал, а ты уже девятнадцатый суешь!
– нетерпеливо указал Глинский, не прекращая беседы со стрелком у стойки. Постников сжал зубы, злясь одновременно и на собственную криворукость, и на инструктора, видевшего все и везде.
Что связывало Глинского и Доктора Эл Постников так и пока и не понял. Профессиональный вивисектор, медик нелегальной трансплантологии и хромирования - и ветеран войны, причем явно не из простой пехоты. Доктор резал людей на органы и протезы, которые затем прихотливыми путями отправлялись на все стороны света. Инструктор обучал людей пистолетной стрельбе, днем по старой памяти - школьников и обычных горожан, вечером серьезных людей. Они не встречались (по крайней мере на памяти Постникова) и не поддерживали особых отношений. Но когда Доктор привел изможденного и порезанного пациента к порогу клуба, Глинский вышел на крыльцо, посмотрел на Алексея, мрачно щурясь, и без вопросов принял 'помощником' на оклад в шестьдесят три рубля. Иногда Постников гадал - не расплатились ли им за какой-то старый долг, но узнать это можно было только у трех людей, которых Алексей боялся до смерти. Двое из них стояли у стойки.
– Я слышал про 'Н.В.М.', - человек в костюме, розоватой рубашке и при галстуке-бабочке говорил как обычно, то есть негромко, почти мягко, но с веской внушительностью.
– Говорят, это хорошая вещь?
– Брось, - решительно обрезал Глинский.
– Фуфел для тюльников. Спецам иногда нужен, но, скорее, не пистолетчикам, а пилотам. Не погань башку этой дрянью.
– Возможно, мне стоит озаботиться хорошим стрелковым кламмером, - Коллега (так его прозвал Постников) продолжал размышлять вслух, методично и рассудительно.
– На улицах все больше 'прошитых' громил, мне становится все труднее с ними тягаться.
– Ты вроде неплохо справлялся, - хмыкнул Глинский, причем это был явно не вопрос, а констатация.
Постникову захотелось натянуть наушники, сейчас сдвинутые к затылку - чтобы не слышать лишнего. Но он и так затянул перезарядку почти десятка магазинов, поэтому предпочел не тратить ни единой лишней секунды. Если Глинский и Коллега сочли нужным не отсекать помощника от разговора, значит так и надо. Но холодок все равно пробежал по спине...
– Да твое дело, хочешь - ставь - пожал плечами Глинский, что при его комплекции выглядело как волна, прокатившаяся под серой курткой от шеи к спине.
– Только не эн-вэ-мэ. Это разводка и ушлепа.