Город воров

Хоган Чак

5. Допрос

— В некотором смысле, — объясняла Клэр Кизи, пожимая плечами, — с того утра все кажется каким-то нереальным.

Она свернулась калачиком на деревянном кресле-качалке с темно-бордовыми подушками. Над ее головой, точно маленькое солнце, сияла эмблема Бостонского колледжа. Половину гостиной занимал кабинет ее отца. Стол из строгого красного дерева был совмещен со стеллажом, снабженным стеклянными дверями с латунными ручками. Мама Клэр — женщина со сдержанной улыбкой и заботливыми руками — на всякий случай положила бумажную салфетку под жестяную подставку, на которую поставила стакан воды для Фроули. Отец — белоснежные волосы,

красноватое лицо — специально приехал в пятницу утренней электричкой, чтобы открыть дверь и посмотреть, можно ли впускать в дом этого агента ФБР.

Фроули бросил взгляд на диктофон «Олимпус», лежащий на полке рядом с подголовником кресла. Подарок его матери в день окончания «Квантико». [28] И с тех пор на каждое Рождество к свитеру, водолазке или штанам «Л. Л. Бин» [29] (правда, однажды она прислала барабаны бонго) мама прикладывала упаковку из четырех чистых микрокассет «Панасоник». «От Санта-Клауса!» — как бы говорила она.

Диктофон щелкнул, раскручивая крошечные катушки в обратную сторону. Полчаса прошло. Клэр сидела, поджав под себя ноги, сложив руки и спрятав кисти в рукава. Ее тренировочные светло-желтые брюки с бордово-желтой эмблемой на одной штанине как бы говорили: «Бостонский колледж». Свободная зеленая фуфайка с логотипом на груди скромно шептала: «ЗаливБанк». Одета она была так, словно сидела на больничном. Впрочем, девушка аккуратно причесалась и едва заметно пахла ванилью. И лицо у Клэр было чистое, как после косметических процедур.

28

«Квантико» — академия ФБР, расположенная на военно-морской базе в Квантико, штат Вирджиния.

29

«Л. Л. Бин» (L. L. Bean, Inc.) — частная компания, в розницу и по почтовым каталогам торгующая одеждой и оборудованием для отдыха на воздухе; находится в городе Фрипорт, штат Мэн.

— Мама не хочет, чтобы я дальше в банке работала. И вообще не хочет, чтобы я выходила из этого дома. Вчера вечером, после двух-трех порций водки с тоником, она сообщила, что всегда знала: со мной случится что-то нехорошее. А папа? Он хочет, чтобы я получила разрешение на ношение огнестрельного оружия. Говорит, приятель полицейский шепнул ему: от баллончиков с газом мало толку. Только комаров отпугивать. А я как будто со стороны смотрю на их заботу. Как будто я, тридцатилетняя женщина, вернулась в прошлое, а в их глазах осталась все тем же ребенком. И знаете, что больше всего пугает? Временами мне это нравится. Временами — Господи! — я даже этого хочу. — Клэр пожала плечами. — Кстати, они мне тоже не верят.

— В чем не верят? И почему «тоже»?

— Не верят, что со мной ничего не случилось. Мама относится ко мне так, будто я дух ее воскресшей дочери. А папа пытается меня развлечь и предлагает взять фильм в видеопрокате.

Первым порывом Фроули было дать совет. Но он напомнил себе, что пришел не помогать и не успокаивать, а расспрашивать.

— Почему вы считаете, что я вам не верю?

— Все обращаются со мной так, словно я фарфоровая. Если люди хотят, чтобы я была хрупкой, пусть пеняют на себя, потому что я могу быть очень хрупкой, без проблем. — Она вскинула руки, утонувшие в рукавах, словно решила сдаться. — Глупо было садиться в фургон. Да? Я похожа на шестилетку, которая ехала-ехала на своем розовом велосипедике, а потом вдруг ее схватили, запихнули

в автомобиль так, что она даже не кричала и не брыкалась. Одно слово: жертва.

— Мне казалось, у вас не было выбора.

— Могла бы оказать сопротивление, — возразила Клэр. — Могла бы, ну не знаю, нарваться на пулю, но не бездействовать.

— Или на мордобой, как ваш зам.

Она покачала головой, чтобы расслабиться, но эмоции не отпускали.

— Я заходил к господину Бернсу. Он сказал, вы не появлялись.

Клэр кивнула, глядя в пол.

— Да, знаю, мне надо навестить его.

— Что вам мешает?

Она пожала плечами, скрытыми под объемной фуфайкой, и не стала отвечать.

— Нас учат не сопротивляться грабителям. Вы же сами знаете. Именно помогать преступникам, а не давать отпор. Даже повторять за ними приказы, чтобы они знали: мы соблюдаем их дословно.

— Чтобы преступник расслабился. Чтобы поскорее ушел из банка, подальше от посетителей и от вас самих.

— Да, хорошо, но помогать вору? Лечь на спину и сложить лапки? Странно это, не находите?

— Подавляющее большинство нападающих на банки — наркоманы, они ищут деньги на дозу. Эти люди в отчаянии, они боятся, что начнется ломка, поэтому непредсказуемы.

— Но по правилам получается вот что: «Делайте так, как говорят грабители. Не подсовывайте им упаковки с краской, если они велели не подсовывать». Так? А зачем тогда они нужны? И еще: «Будьте вежливы». Ну где еще такое услышишь? «Огромное спасибо, дорогой грабитель, всего вам доброго».

В окно Фроули увидел двух мальчишек, играющих с теннисным мячиком на заднем дворе одного из соседских домов. Пятница клонилась к вечеру.

— Кстати, о правилах, — вспомнил Фроули. — Согласно предписанию работники «ЗаливБанка», которые открывают отделение, должны входить по одному. Первый осматривает помещение, убеждается, что все в порядке, а затем зовет второго.

Клэр сокрушенно кивнула.

— Да. Я знаю.

— Но вы так обычно не делали.

— Нет.

— Отчего же?

Девушка пожала плечами.

— Лень? Уверенность, что с нами ничего такого не случится? У нас был разрешающий сигнал для кассиров.

— Да, жалюзи. Но ведь кассиры приходят только через полчаса после вас. Да и приведение в действие сигнала тревоги — вас же учили подождать, пока грабители уйдут, только потом его включать.

— Ну да. Но опять же, какой смысл включать сигнал после ограбления? Ну вот скажите? Какой тут смысл?

— Господин Бернс вас обоих подверг риску.

— Но откуда ж он мог знать это тогда? — вдруг разозлилась Клэр, впившись взглядом в агента. — Они в банке нас дожидались, когда мы вошли. Их было больше. Да еще напугали нас до смерти. Я вообще думала, что уже никогда из банка не выйду.

— Я никого не виню, просто пытаюсь…

— Почему все-таки я не пошла навестить Дэвиса? Потому что не хочу у него на глазах сломаться. Я, вся из себя такая, ни царапинки, цела и невредима, прячусь где, у родителей? — Клэр подняла руку, чтобы убрать волосы со лба, но их там не было, и девушка отвела взгляд. — А что? Он обо мне спрашивал?

— Спрашивал.

Клэр поникла.

— Я звонила в больницу, но они по телефону ничего не говорят.

— Одним глазом он почти ничего не будет видеть.

Девушка закрыла лицо кистями рук, на них по-прежнему были натянуты рукава. Отвернулась к окну, за которым мальчишки играли в мяч. Фроули специально надавил на нее, чтобы во всем убедиться.

— Нижняя челюсть сломана. Зубы выбиты. И, к моему величайшему сожалению, он ничего не помнит о том дне. Даже как встал с постели утром.