Город Золотого Петушка. Сказки
Шрифт:
— Да вот, — говорит медведь, — оленеводом стал.
Лиса хвостом завиляла, головой закивала.
— Давно пора, — говорит. — Мы с соседом-волком давно оленями обзавелись. Сейчас хорошо живём. Оленье мясо едим.
— Только замучился я с оленями, — говорит медведь.
— Это с непривычки, — отвечает лиса. — Бедный ты, бедный, сосед! С непривычки очень трудно. Не знаю, как ты зимой будешь пасти своих оленей…
Призадумался медведь: это верно, как же ему зимой-то с оленями быть? Ведь зимой его на спячку потянет, а коли он уснёт — уйдут олени. Где их тогда
Говорит он лисе и волку:
— Помогите мне оленей упасти.
А лиса хитрая была. Для виду призадумалась, а у самой одна дума — как бы медведя одурачить! Говорит она медведю:
— Ох, не знаю я, как с тобой быть! Не справимся мы. Очень трудно. Но друг другу помогать надо. Давай твоих оленей. Весной придёшь — обратно возьмёшь.
Погнали лиса с волком оленей в тайгу.
А медведь пустился плясать, радуется. Говорит себе: «Вот обманул я этих дураков! Всю зиму будут они за проклятыми рогачами гоняться. А я весной и летом буду сыт: всё мясо мне достанется!» Побежал медведь в свою берлогу. На всю зиму залёг.
Отогнали лиса с волком стадо подальше в лес. Перерезал волк оленей. Целую зиму два обманщика были сыты до отвалу.
Лежит медведь в берлоге, лапу сосёт. Во сне оленей видит: ходят жирные-прежирные, сало с них на землю каплет. «Ох, и поем я мяска весной!» — думает медведь. Чем сильней у него с голодухи в животе бурчит, тем жирней ему олени снятся.
Вот весна пришла. Солнышко снег растопило. Ручьи по земле побежали, стали деревья почки набирать. Очнулся медведь от своей спячки, из берлоги вылез. Идёт по тайге, от слабости шатается, бока у него ввалились, шерсть колтуном свалялась.
Приходит косолапый к лисе с волком. А те за зиму откормились, гладкие да толстые стали. Выбежала лиса навстречу, суетится, словно от радости не знает, куда дорогого гостя посадить, без умолку говорит, медведю рот не даёт раскрыть. Спрашивает её медведь:
— Ну, где мои олени, соседка?
Запричитала лиса, лапками замахала:
— Беда с твоими оленями, сосед: всё твоё стадо пропало!
— Как пропало? — говорит медведь, разинув рот.
— Убежало, — отвечает лиса.
— Как так убежало? — рассердился медведь.
— А вот так, убежало — и конец! Уж если хозяин не мог оленей упасти, если сам ты справиться с ними не мог, так мы и подавно не могли твоих оленей упасти.
— Где же ваши-то олени? — спрашивает медведь, а сам вокруг смотрит, видит — валяются везде оленьи черепа да кости.
Ещё пуще запричитала лиса, слезу пустила да волка под бок так ткнула, что и тот от боли заревел.
— С нашими оленями беда случилась! — плачет-разливается лиса. — Не уберегли мы и своё стадо. Наших оленей, сосед, моль поела!
— Как моль? — спрашивает медведь.
— А вот так: как напала моль на оленей — ведь у них мех густой — да как принялась поедать оленей, мы и глазом моргнуть не успели, как всего своего богатства лишились… — Глядит лиса на оленьи кости и в голос ревёт: — Ах, мои милые! Да какие вы были хорошие! Да как любила я вас, мои милые!
Жалко стало медведю лису. Утешать её стал:
— Не плачь, соседка, то ли ещё бывает!.. — Почесал он в затылке, подумал. — Ничего, — говорит, — не поделаешь, если моль съела. Видно, не быть мне оленеводом, соседка. Никогда больше не буду оленей держать.
И поплёлся медведь в тайгу.
С тех пор к оленям и не подходит!
Два слабых и один сильный
Один слабый против сильного, что мышь против медведя: накроет медведь лапой — и нет её! А два слабых против сильного — ещё посмотреть надо, чья возьмёт!
…Один медведь совсем закон забыл, стал озорничать, стал мелких зверьков обижать. Не стало от него житья ни мышам, ни еврашкам, ни хорькам. И тарбаганам, и тушканам, и колонкам от него житья не стало. Кто бы его винил, если бы медведь с голоду на них польстился? А то медведь — сытый, жирный! Не столько ест, сколько давит. Понравилось ему малышей гонять. И нигде от него не скроешься: в дупле — достанет, в норе — достанет, на ветке — достанет и в воде — достанет!
Плакали звери, но терпели. А потом принялся медведь детёнышей их изводить. Это уж последнее дело, никуда не годное дело — хуже этого не придумаешь! Стал медведь птичьи гнёзда разорять, стал в норах детёнышей губить…
У мышки-малютки всех раздавил. Раз ногой ступил — и ни одного в живых не осталось. Плачет мышка, мечется, вокруг бегает. А что она одна сделать против медведя может?
А медведь хохочет над ними.
Бежит мышка защиты искать. Слышит — синичка плачет. Спрашивает мышка:
— Эй, соседка, что случилось? Что ты плачешь?
Говорит синичка:
— Уже время было вылупиться из яичек моим деткам. Клювиками в скорлупу стучали. Сожрал их медведь! Где защиту найду? Что одна сделаю?
Заплакала и мышка:
— Уже чёрной шёрсткой мои детки покрываться стали. Уже глазки открывать они стали. И тоже медведь погубил всех! Где защиты найду? Что одна сделаю?
Стали думать мышка и синичка, как на медведя управу найти, как спасти детей от него. К Таёжному Хозяину идти — далеко. Самим медведя наказать — сил у каждого мало.
Думали, думали — придумали. «Чего бояться? — говорят. — Нас теперь двое!»
Пошли они к медведю.
А медведь — сам навстречу. Идёт, переваливается с ноги на ногу. По привычке уже и лапу поднял, чтобы мышку с синичкой прихлопнуть, одним ударом обеих соседок раздавить.
А синичка кричит ему:
— Эй, сосед, погоди! У меня новость хорошая есть!
— Что за новость? — рычит медведь. — Говори, да поскорее!
Отвечает ему синичка:
— Видела я в соседней роще рой пчелиный. Полетела туда, гляжу — целая колода мёду, до краёв полная, мёд на землю сочится. Дай, думаю, медведю скажу…