Город Зверя(сборник фантастических романов)
Шрифт:
Издалека доносился слабый звук, похожий на детское пение, и мы знали, что слышим песни Зовущих Холмов.
Весь Марс казался мирным. Мы долго и упорно боролись за этот мир, но героями мы стали не из–за этого. Все, что мы сделали, — это сделали героев из тех, кто сражался вместе с нами.
И этого было достаточно.
Шизала ждала на центральной площади неподалеку от дворца. Она сидела на широкой спине смирного дахара и держала рядом с собой другого оседланного и готового к поездке скакуна.
Я не устал и знал, что она догадается об этом.
Я быстро слетел
Я нагнулся и поцеловал жену, крепко прижав ее к себе.
— Все в порядке? — спросила она.
— В основном, — сообщил я. — Со временем не останется ничего, кроме памяти о печали, и тревоге. И это хорошо, что на Вашу будут такие воспоминания.
— Да, — кивнула она, — это хорошо. Поехали, давай прогуляемся к Зовущим Холмам, как мы сделали это, когда впервые встретились.
Мы пустили своих дахаров вперед в тихое утро, проскакав по прекрасным улицам к Зовущим Холмам.
Со скачущей рядом моей прекрасной женой и вызванным стремительной скачкой хорошим настроением, я знал, что нашел нечто бесконечно ценное — нечто такое, что никогда бы не имел, если бы не прибыл на Марс.
Я вдыхал прохладные запахи марсианской осени и предался радости истинного и простого счастья.
ЭПИЛОГ
Я с острым интересом выслушал рассказ Майкла Кейна, и он тронул меня куда более глубоко, чем все, что я испытывал ранее.
Теперь я понял, почему он казался более расслабленным, чем был когда–нибудь прежде. Он нашел нечто, что редко встречается на Земле.
В этот момент у меня возникло сильное искушение просить его взять меня на Марс с собой, но он улыбнулся.
— Вы действительно хотели бы этого? — спросил он.
— Я… я думаю, что да. Он покачал головой.
— Найди Марс в себе самом, — сказал он. А потом усмехнулся: — Хотя бы по той причине, что это потребует меньшего напряжения сил.
Я подумал над этим, а затем пожал плечами.
— Наверное, вы правы, — сказал я. — Но, по крайней мере, я буду иметь удовольствие изложить ваш рассказ на бумаге. Чтобы и другие могли разделить с вами радость найденного на Марсе.
— Надеюсь, что так, — согласился он. Потом помолчал. — Я полагаю, что вы считаете меня немного сентиментальным.
— Что вы имеете в виду?
— Ну, попытки описать вам все свои чувства — тот рассказ о нашей поездке к Зовущим Холмам.
— Существует очень большая разница между сентиментальностью и искренними чувствами, — возразил я ему. — Беда в том, что люди иногда склонны путать одно с другим, и поэтому отвергают и то, и другое. Все, к чему мы стремимся, — это к искренности.
— И отсутствию страха, — улыбнулся он.
— Это приходит, когда появляется искренность, — предположил я.
— Частично, — согласился он.
— Какой же недоверчивый народ мы, земляне, — сказал я. — Мы так слепы, что не доверяем красоте, даже когда видим ее, чувствуем, что она не может быть тем, чем кажется.
— Чувство довольно здравое, — заметил Кейн. — Но оно может, как вы подметили, зайти слишком далеко. Наверное, старый средневековый идеал не так уж и плох — умеренность во всем. Эта фраза очень часто принималась по отношению только к физической стороне людей, но она, по–моему, столь же важна и для их духовного развития.
Я кивнул.
— Ну, — сказал он, — опасаясь еще больше наскучить вам, я вернусь в подвал к передатчику материи. Каждый раз, когда я возвращаюсь, нахожу Землю лучше, чем раньше. Но с Марсом то же самое. Вообще, я — везучий человек.
— Вы исключительно удачливы, — согласился я. — Когда вы вернетесь? Должно быть, предстоят новые приключения.
— Разве этого было недостаточно? — усмехнулся он.
— На данный момент, — возразил я ему. — Но скоро захочу услышать еще.
— Помните, — пошутил он, грозя притворно пальцем. — Умеренность во всем.
— Это будет утешать меня, пока я жду вашего следующего визита, — улыбнулся я.
— Я вернусь, — заверил он меня.
А затем он покинул комнату, оставив меня сидящим у гаснущего камина, все еще погруженным в воспоминания о Марсе. Скоро они должны пополниться. Я был в этом уверен.
Ледовая шхуна
Глава 1. КОНРАД АРФЛЕЙН
Оставшись без ледового корабля, Конрад Арфлейн покинул Брершилл и на лыжах отправился через большое ледовое плато. Он шел с твердым намерением решить для себя: умереть или дальше жить.
Он взял с собой лишь небольшое количество еды и снаряжения, полагая, что если в ближайшие восемь дней выбор не будет сделан, то он умрет с голоду и от изнеможения.
Для такого шага у него были веские причины. Хотя ему исполнилось всего тридцать пять и он был одним из лучших шкиперов на плато, в Брершилле капитанской должности ему не получить, а служить первым или вторым офицером под чьим–то командованием он не хотел. Всего пятнадцать лет назад Брершилл имел флот численностью свыше пятидесяти кораблей. Теперь их осталось двадцать три. И хотя Арфлейн не обладал болезненной впечатлительностью юнца, единственной альтернативой службы в чужом городе оставалась смерть. Он шел через плато по направлению к югу.
Арфлейн был высоким, крепким мужчиной с густой рыжей бородой, блестевшей инеем. От мороза его укрывал комбинезон из черного тюленьего и белого медвежьего меха с капюшоном из кожи медведя. Для защиты глаз от блеска отраженного солнца Арфлейн надел козырек из тонкой ткани, натянутый на каркас из кости тюленя. На бедре в ножнах висел короткий клинок, в каждой руке он держал по восьмифутовому гарпуну, которые являлись одновременно и оружием, и лыжными палками. Его лыжи представляли собой длинные полозья, вырезанные из кости большого кита. На них он мог развить приличную скорость и скоро оказался за пределами обычных корабельных курсов.