Город
Шрифт:
Иннокентий знал его ещё по учёбе в институте. Это был ещё тот увалень, до масштабов которого Иннокентию было дотянуться не так то просто.
Обратив внимание на подоспевшего на всех парах Иннокентия, рыжеволосый, веснушчатый Фёдор поздоровался с приятелем:
— Привет, Инок.
В ответ запыхавшийся Иннокентий только и мог махнуть рукой в знак приветствия.
— Что, тяжко? — сочувственно поинтересовался Фёдор.
Иннокентий утвердительно мотнул головой, но при этом его едва не стошнило.
— Ну, ничего, пока будем ехать, понемногу отойдёшь, —
В этот момент из-за поворота показался ПАЗик. Это был Машзаводской служебный автобус. Иннокентий сразу распознал его по квадратной картонной табличке с большими красными буквами «ЮМЗ».
Иннокентий и Фёдор, не говоря ни слова, подошли к самой кромке дороги, готовясь атаковать двери автотранспорта.
Как только маленький автобус стал подъезжать к автобусной остановке, двое приятелей стараясь сыграть на опережении и как можно точнее предугадать место остановки автотранспорта, стали оттеснять от дверей толпу.
Их нехитрый расчёт оказался верным и, как только машина остановилась, их на гребне людской волны тут же забросило в растворившиеся двери.
Проскочив в середину салона, Фёдор первым занял единственное пустующее место и показал кривозубую улыбку своему приятелю. Иннокентию оставалось лишь обречённо вздохнуть и безвольно повиснуть на перекладине. Но в целом, если не считать этого досадного эпизода со свободным местом, то сегодня фортуна была к нему более чем благосклонна, а потому существенного повода, для того чтобы огорчаться, пока не имелось.
По крайней мере, он считал так до того как основная пассажирская масса, плотно не сдавила его со всех сторон.
Теперь поводов позавидовать пронырливому Фёдору было более чем достаточно.
Наконец автобус, потеряв несколько драгоценных секунд, медленно тронулся от остановки.
Наблюдая в окно за проносящимся мимо утренним пейзажем, Иннокентий проводил слезящимся взглядом центральную городскую площадь, на которой когда-то наспех был отстроен фонтан, и теперь не проходило недели, чтобы от него на многие сотни метров не тянулся полноводный ручей из вечно засоряющей канализации.
Вот и сейчас потоки воды, лениво стекали по красной декоративной плитке, которой была вымощена площадь, а дальше по небольшой лестнице ведущей к пешеходному переходу и вниз вдоль дороги, постепенно спускающейся к Мемориалу. Там же ручей уходил под землю сквозь отверстия, ведущие в ливнёвую канализацию, либо искал для себя другой путь по одной из канав пробитых летом — дождевой, а весной — талой водой, но неизменно все эти стоки впадали в многострадальную Томь.
Средства массовой информации стабильно обвиняли в данном безобразии нечистоплотных горожан, но лично для Иннокентия причина крылась не только в этом — на лицо был ряд инженерных ошибок вызванных, как желанием высшего руководства прикарманить сэкономленные деньги (что в итоге, как всем известно, приводит к ещё большим затратам на переделку не кондиции), так и обычному нашему разгильдяйству и неоправданной спешке при строительстве.
Водитель вновь остановил автобус возле остановки «Чибис», чем вызвал недовольный ропот в, и без того, плотных рядах пассажиров.
И в этот монолит именуемой народной массой сумело таки впечататься пара не в меру напористых граждан. Остальные, сделав несколько неудачных попыток и наткнувшись на глухую стену непонимания, оставили свои тщетные потуги.
Переполненный автобус вновь продолжил своё движение вниз по проспекту Победы к пересечению с улицей Кирова, где, повернув налево, должен был продолжить своё движение по прямой, практически до самых ворот Машзавода.
В полусотне метров от поворота автобус стремительно обогнал картеж милицейских автомобилей с включенными проблесковыми маячками и, не обращая внимание на красный сигнал светофора, вереница машин повернула направо в сторону Кир городка.
— Эскадрон ментов е. чих, — перефразировав крылатую фразу о летучих гусарах, напутствовал картеж Фёдор, провожая его презрительным взглядом.
Но Инок был слишком измучен, чтобы хоть как-то отреагировать на этот каламбур от новоявленного поручика Ржевского.
Автобус повернул налево и стал медленно двигаться в сторону, находящегося, сейчас ещё так далеко, Машзавода.
Это не могло не вызвать недовольство Иннокентия, но в слух озвучивать свои претензии он не стал.
Немного погодя ПАЗик медленно переполз через лежачего постового. По мнению Иннокентия, эти асфальтовые излишества следовало бы употребить более рационально, а именно заделать хотя бы несколько из бесчисленных выбоин лежащих вокруг, вместо того чтобы ухудшать и без того чудовищную топографию местных дорог.
Сейчас автобус находился в непосредственной близости с остановкой и Иннокентий надеялся, что водитель ввиду явной перегруженности транспортного средства не будет останавливаться напротив клуба «Строитель». Но, похоже, что за время движения по установленному маршруту в салон проникли несколько человек, не имеющих никакого отношения к работникам Машзавода, («троянов» — как назвал бы их сам Инок, пользуясь компьютерной терминологией), и теперь водитель вынужден был их высадить.
Вот тут то Инок и обратил внимание на довольно странную деталь — остановка, впрочем, как и улица была практически пуста за исключением нескольких человек бегущих сейчас сломя голову к остановке. Он бы не обратил на это особого внимания, если бы на лице одного из них не прочёл выражение крайнего ужаса, от которого ему стало не по себе, и душой его почему-то овладела необъяснимая тревога.
Но в этот момент водитель остановил автобус и открыл задние двери.
Из автобуса ещё не успело выйти ни одного человека, а в распахнувшиеся двери не просто вошли, а, в буквальном смысле, вгрызлись несколько человек.
На задней площадке возникла потасовка. В уши Иннокентия как гром среди ясного неба, ворвались истошные крики, вопли отчаяния, звуки борьбы и раздираемой материи, удары по живой человеческой плоти.
Люди пришли в движение и, стараясь быть как можно дальше от эпицентра борьбы, стали напирать на ближайшие ряды.