Города-государства Древней Руси
Шрифт:
О том, что новгородское общество шло по пути дальнейшего упрочения демократии, свидетельствовала и начинавшаяся межкончанская борьба. В 1218 г. в летописи впервые появляются сведения о борьбе концов {85} . Борьба разгорелась вокруг посадника Твердислава. В городе в Неревском конце и на Торговой стороне собрались вечевые собрания. На следующий день «ониполовцы» двинулись на Софийскую сторону. В союзе с ними выступали неревляне, а загородцы придерживались нейтралитета. На стороне Твердислава были лишь Людин конец и Прусская улица {86} . Такого же рода ситуация наблюдается и в 1220 г. Тогда князь Всеволод, недовольный Твердиславом, «въвади всь город, хотя убити Твьрдислава». Но Твердислав имел защиту: «Скопишася о нем пруси и Людинь конець и загородци, и сташа около его полком и урядивъше на 5 пълков» {87} . Мы видим, что концы собирают свои вечевые собрания, составляют свои полки. В дальнейшем борьба между концами станет одним из важных элементов внутриполитической жизни Новгорода. Развитие концов — территориальной системы, появившейся позже сотенной {88} , свидетельство о развитии Новгорода как городской территориальной общины {89} .
Ярко отразился
Структура новгородской волости соответствовала общерусской «модели» города-государства. В центре ее находился главный город, от него зависели пригороды. Важнейшие пригороды Новгорода: Псков, Луки, Ладога, Новый Торг, Руса часто фигурируют в летописи {94} . Многие зримые и незримые нити связывали главный город с пригородами. Главный город был воеиным центром волости. В нем собиралось волостное ополчение, на нем лежала обязанность защищать пригороды. Когда шведы подошли к Ладоге, «пожгоша ладожане хоромы своя, а сами затворишася в граде с посадником с Нежатою, а по князя послаша и по новгородце» {95} . Подоспевшие новгородцы разгромили врагов. А вот и другой пример. Однажды враждебный Новгороду князь Святослав с помощью, полученной от Андрея Боголюбского, «пожьже Новый търг, а новотържьци отступиша к Новугороду» {96} . Будучи уверенными в поддержке главного города, пригорожане в то же время должны были расплачиваться за внешнеполитический курс своего патрона. Интересны в этом отношении события 70-х годов. «Новгородце целовавше ко Всеволоду Юргевичю крест и не управиша, он же иде к Торжьку в волость их», «город пожгоша весь за Новгородскую неправду» {97} .
На пригороды распространялась и административная власть из главного города. Новгородцы сажали в пригородах князей. В 1177 г. «посадиша новгородциы Мьстислава на столе, а Ярополка на Новем търгу, а Ярослава на Ламьскем волоце» {98} . Аналогичная практика осуществлялась и в отношении пригородских посадников.
Новгород был религиозным центром волости. «Иде боголюбивыи архиепископ Нифонт в Ладогу, и заложи церковь камяну святого Климента» {99} , — такого рода сообщения нередки в летописи. Избрать владыку для новгородцев — это значит избрать «пастуха словесьных овьчь Новугороду и всей области его» {100} . Новгородцы до поры до времени хозяйничали в пригородах, как у себя дома: «Иде князь Ярослав Пльскову на Петров день, и новъгородци въмале; а сам седе на Пльскове, а двор свои послав с пльсковици воевать» {101} .
Новгородцы находились в постоянных заботах о судьбе волости. В 1184 г. «выведе Всеволод, прислав, свояк свои из Новагорода Ярослава Володимириця: негодовахуть бо ему новгородьци, зане много творяху пакостии волости Новгородскеи» {102} . Одной из причин озлобленности на посадника Дмитра и на братью его было то, что он «повелеша на новгородьцих сребро имати, а по волости куры брати, по купцем виру дикую, и повозы возити» {103} . Интересно сообщение под 1211 годом. Тогда князь Мстислав послал «Дмитра Якуниця на Лукы с новгородьци города ставитъ, а сам иде на Тържък блюсть волости» {104} . Когда в волости все хорошо — это радость для жителей главного города: «Приде князь Михаил в Новъгород, сын Всеволожь, внук Олгов; и бысть льгъко по волости Новугороду» {105} . И наоборот, разорение волости — бедствие для жителей главного города. «И разидеся град наш и волость наша», — восклицает с горечью летописец {106} . Вот почему противники стремятся разорить волость. Лаврентьевская летопись сообщает о «пагубе» над Новгородом и над его волостью. «Пагубу» эту сотворило Владимиро-Суздальское воинство, «пришедше в землю их (новгородцев. — Авт.), много зла створиша, села вся взяша и пожгоша и люди по селам исекоша, а жены и дети, именья и скот поимаша» {107} . То же самое делали с волостью противника и новгородцы. Не зря, видимо, боялись полочане, что Новгородцы и смольняне «попустят ны землю, идучи до нас» {108} .
Новгородцы заботились и о росте своей волости. Расширение это подготавливалось за счет освоения новых территорий данями. Новгородские «даньники», собирающие дань с завоеванных племен, неоднократно появляются в летописи. Раздвигая пределы даней, новгородцы пришли в столкновение с соседним городом-государством — Ростовской землей. Так, в 1169 г. «иде Даньслав Лазутиниць за Волок даньником с дружиною и приела Андреи пълк свои на нь, и бишася с ними, и беше новгородьць 400, а суждальць 7000; и пособи бог Новгородцем» {109} . Объектом для сбора даней выступали смерды — покоренные племена. Победив в 1169 г. суздальцев, новгородцы не только собрали всю дань со своих смердов, но взяли «на суждальскых емьрдех другую» {110} . Порой судьба даныциков была печальна: «Избьени быша печерьскеи и югорьскыи даньници в Печере, а другие за Волоком, и паде голов о сте къметьства» {111} . Новгород был чрезвычайно заинтересован в данях и, видимо, ревниво следил за их распределением. Когда в 1214 г., сходив «с ногородци» походом на чюдь, князь Мстислав собрал дань, то две части он отдал новгородцам, а третью — «дворяном» {112} .
Как бы новгородцы не пеклись о целостности своей волости,
Пригороды стягивают определенную территорию, земледельческую округу. В 1169 г. Святослав «створил много пакости» жителям Нового Торга, «села их потрати» {119} . Это не только территория, но и военная организация каждого зарождающегося города-государства. Князь Ярослав идет в поход с «новъгородьци, и с пльсковици, и с новотържьци и с ладожаны, и с всею областию Новгородьскою» {120} . Псковичи, ладожане, новоторжцы начинают часто фигурировать в летописи. Ясно, что это жители не только самих этих городов, но и прилегающих к ним земель. Опираясь на эту силу, пригороды начинают вступать в конфликты с главным городом. Вот один из рачьих таких конфликтов. В известной истории со Всеволодом псковичи заняли позицию провсеволодовой партии в городской общине Новгорода. Тогда сторонники князя бежали из Новгорода во Псков. Псков представлял уже такую силу, что когда в Новгороде разнесся слух, будто «Святополк у города с пльсковици», то «пополошишася людье» {121} . Еще четче позиция псковичей выражена в Ипатьевской летописи: «Придоша Пльсковичи и пояша к собе Всеволода княжити, а от Новгородець отложиша» {122} . Правда, впоследствии новгородцы «с пльсковици съмиришася» и выступали заодно.
В 1228 г. «князь Ярослав… поиде в Пльсков с посадником Иванком и тысячьскыи Вячеслав. И слышавше пльсковици, яко идет к ним князь, и затворишася в городе, не пустиша к собе… промъкла бо ся весть бяше си в Пльскове, яко везет оковы, хотя ковати вяцьшее мужи» {123} . Значит, почва для такого рода слухов была. Псков что-то замышлял против главного города. И псковичи забеспокоились о судьбе лидеров общины. Правда, если верить князю Ярославу, то вез он в коробьях БОЕсе не оковы, а дары. Впрочем, события на этом не закончились. Ярослав решил собирать войска на Ригу, а псковичи «възяша мир с рижаны». Это уже прямая измена Новгороду, явный раскол в отношениях с общиной главного города земли. На этот раз все уладилось. Слухи были отброшены, и новгородцы сделали шаг навстречу. Они заявляли: «Мы бе своея братья, бес пльсковиць не имаемъся на Ригу» {124} . Эта фраза новгородцев весьма интересна. Она передает дух взаимоотношений главного города и пригородов. Они отнюдь не сводятся к насилию, с одной стороны, и подчинению — с другой. Часто это отношения братства и взаимопомощи. Но не были ли они уже в 1228 г. реалией уходящего времени? Во всяком случае, вкоре вспыхивает новый конфликт. Псковичи воспользовались противоречиями внутри городской общины Новгорода. Они поддержали изгнанную из Новгорода «Борисову чадь» — сторонников посадника Внезда Водовика. В ответ князь Ярослав арестовал в Новгороде находившихся там псковичей и послал «в Пльсков рече: „Мужа моего пустите, а тем путь покажите прочь, откуда пришли“. Они же сташа за ними крепко, нъ рекоша: „Прислите к ним жены их и товар, тоже мы Вячеслава пустим; или вы собе, а мы собе“. И тако быша без мира лето все» {125} . Но у Пскова еще не было сил отделиться от Новгорода. Князь перестал пропускать к ним гостей, и когда. псковичам надоело покупать соль по 7 гривен «бьрковьск», они отправили послов в Новгород и выпросили там князя, а «Борисове чади показаша путь с женами» {126} .
Псков был одним из старейших и сильных пригородов, и сепаратистские тенденции в нем проявлялись весьма ярко. Но не менее ярко проявлялись они в других пригородах. Таков Новый Торг. С его политикой, противоположной настроениям главного города земли, встречаемся, например, под 1196 г. В тот год, разгневавшиеся новгородцы «показаша путь из Новагорода и выгнаша» князя Ярослава. Тогда князь Ярослав пошел к Новому Торгу и «прияша и новоторжьцы» {127} . Это летописное сообщение интересно в двух отношениях. Во-первых, свидетельством о возросшей самостоятельности и суверенности городской общины Нового Торга, которая уже начинает принимать князей. Во-вторых, информацией о политике пригорода, не соответствующей политическому курсу главного города земли. Торжок служит базой для Ярослава и позже — в 1216 г. Противостояние достигло столь значительной степени, что Мстислав на вече роняет знаменитую фразу: «Поищем муж свои, вашей братьи, и волости своей; да не будеть Новый търгь Новгородом, ни Новгородъ Тържьком; нъ къде святая София, ту Новгород; айв мнозе бог, и в мале бог и правда» {128} . Не случайно в Торжке оказывается и другой недовольный Новгородом князь — Всеволод. В 1224 г. он ушел из Новгорода «в ноць, утаився, с всем двором своим. И приехав седе на Тържку» {129} . Сюда к нему и приходит отец с ростовскими и черниговским воинством. Город, видимо, притягивал всех недовольных новгородской городской общиной. Сепаратистские тенденции становились все более определенными. В 1230 г. новгородцы произвели очередную смену посадника: «отяша посадничьство у Иванка у Дъмитровиця и даша Вънезду Водовику». По старой памяти сразу же назначили посадника и в Торжок. Но когда посадник Иванко пришел к Торжку, «не прияша его новоторожьци» {130} . Однако противостоять Новгороду Торжок еще не мог. Летописец сообщает о бегстве новоторжцев, поддерживавших пресловутого Водовика, в Чернигов {131} . Как видим, в Новгороде начинался тот же процесс волостного дробления, что и в других землях. Но в Новгороде, как, впрочем, и в Киеве, в XII — начале XIII вв. он не достиг высокого уровня развития; слишком велика была «стягивающая» сила этих крупнейших городов Древней Руси.