Города или Дом снов и представлений
Шрифт:
Я достала пачку, прикурила и повертела головой. Сквозь еще не проснувшиеся от зимнего периода заросли голубики, черники и непонятных кустиков просматривается вполне реальная тропа. Вот по ней и пойду. Затушила окурок, положила его обратно в пачку (не засорять же природу) и направилась в неизвестность.
Минут через пятнадцать начинаю задумываться туда ли направляюсь. Это был обыкновенный сосновый лес, не имеющий конца и края, и тропинка, петляющая между деревьями и овражками. Ладно уж, выбора нет, нужно продвигаться. И тут чувствую взгляд. Поворачиваю голову. В двух метрах от меня стоит волк. Мурашки по коже. Присмотрелась (давно
Шаг один, второй, третий, четвертый. Снова смотрю на собаку. Тот в ответ сделал столько же шагов. Бежать нельзя категорично. Только медленные движения. Так и двигаемся отрывками – я вперед, пёс за мной. Молча, без единого шороха даже. И я, спотыкаясь, утопая «шпильками» в сырой земле и промёрзшая насквозь. Теперь мне грозит смерть от переохлаждения или воспаления легких.
Всё. Сил больше нет. Снова спотыкаюсь и падаю. Лежу без движений. Плевать, что вся промокла, и тело не слушается, а лишь нервно дергается от холода. Жаль, что просто так меня не найдут. Это если не придут волки и не всё-таки сожрут. Может, на том свете встречусь с Призраком, выскажу ему всё. Хотя нет, он же здесь застрял. Так ему и надо! А Кристи даже жалко становится, хоть умерла быстро, а мне тут замерзать. Зато она смогла Сибирскому Волку показать действительную жизнь. Теперь только понимаю, оказавшись на границе «предсмертия», что изначально была не права, что еще тогда зимой нужно было и не начинать НИЧЕГО. Тем более, не вызывать никаких духов (не в обиду будет графине). Призрак прав, это я виновата, что он застрял на «границе». Это тогда наша девичья компания «побеседовала» с духом графини. Это у нас огни свечей танцевали особый огненный танец. И блюдце крутилось как волчок. Только вот не знала последствий этого. И не важно, что не я была «Проводником», факт остается фактом – Цербер встретил свою любовь (настоящую), а я его загнала в клетку «недомёртых» – прям как «недосожженые» в Нидерландах.
Мои рассуждения резко прерывают. Лицо лизнул большой слюнявый язык, а в щеку уткнулся теплый мокрый нос. Открываю глаза – надо мной нависла та самая лайка. Смотрит по-настоящему умными голубыми глазами. «Съесть» не планирует. Спасает что ли?
– Феликс, куда ты пропал, собака ты непослушная?! – мужской возмущенный голос.
Надо бы подняться, посмотреть. Сил нет. Холод проник во все-все косточки. Пёс прижимает к земле, сырая шерсть укрывает. Тепло. Разум старается не исчезать, но воспринимаю всё как в тумане.
– Сколько раз тебе повторять, сюда не убегать! – Голос приближается. Возмущения в нем еще больше. – Чему тебя только учит твоя нерадивая хозяйка?! Бери пример с Макса!
Голос резко обрывается.
– Что за чёрт, Фел?! Откуда ты нашел ЭТО?! – Теплого пса грубо оттаскивают, лапа с когтями попадает по моему телу. Я тихо взвизгнула. – Ты?!
Ох, лучше бы лежала на земельке спокойно. Главное, не открывать глаза.
– Ты специально меня не оставляешь в покое?! – Голос рычит и метает молнии.
– Я не знала, что это твоя собака. – Силы появляются постепенно. Злость всегда помогает выжить.
– Здесь всё мое! Лес, собака, земля!
– Барбос, мать твою. – Я села, вытянув ноги. Подняла голову вверх.
– Совсем полоумной стала?! Откуда ты здесь?!
– Да пошел ты, Орестов, честно. Помирать пришла на ТВОЮ землю, а ТВОЯ собака не даёт.
– Была сукой такой и остаешься!
Голос как сталь. Разворачивается, шагает в том направлении, куда и я пыталась добраться. Лайка по приятному имени Феликс остаётся рядом со мной. Ласкается, пытается помочь встать. Обладатель злого голоса произносит не оборачиваясь:
– Фел, я тебе сказал – домой! ЭТУ я не поведу в деревню!
– Гав! – Голос пса похож на своего хозяина – насколько может быть возможным.
– Придурок! – Возвращается, снова подходит ко мне. – Встать можешь, чудовище?
– Отвали.
– Я б с радостью, но вот он – Показывает на Феликса. – Категорично против. А если я вернусь один, то будет проблем больше. Поэтому еще раз спрашиваю: встать можешь?
– Наверное.
– И сними ты свои каблуки! – И себе под нос пробубнил. – Нашла в чем в лес выйти, дура.
Я промолчала, молча расстегнула туфли. Нести обувь сил нет. Плевать, пусть как памятник здесь остаются. Положила рядышком и поднялась во весь рост. Феликс подошел, взял в зубы мои туфли за ремешки и толкнул меня мохнатой головой. Я закачалась, но устояла.
– Подкаблучник! Пусть сама несет свой мусор.
Стало стыдно перед псом. Протягиваю руку, забираю «шпильки».
– Помогать не буду, хватает его. Вперед!
– Спасибо. – Я одной рукой взялась за ошейник Феликса (кстати, габариты у собаки в разы больше, чем у любой другой лайки), другой несла обувь.
– Майкл, а где мы?
– На глупые вопросы тоже не отвечаю! Жду объяснений от тебя. – Мы так и шли по тропинке: впереди мой, можно сказать, спаситель, следом я с Феликсом. Спина Орестова заслоняла обзор, да и в принципе, было уже всё равно.
– Каких?
– Не тупи. Откуда ты здесь?
– Не знаю.
– Ермила!!! – Резко остановился. Я уткнулась ему в спину. Он психанул, развернулся. – Что ты мне “лапшу на уши” вешаешь?!
– Честно, Майкл. У меня было восьмое марта, я немного выпила …
– Неудивительно.
– А потом очнулась тут. Точнее, в школе, что позади около леса.
– В школе?! – История с разворотом повторяется. – Да не трогай ты меня!
– Сам не тормози тогда. Да, именно там. А сегодня вышла из нее и пошла по тропинке. Вот и пришла сюда. Всё.
– И как же ты, чудище, попала в школу?
– Откуда я знаю?! Как-то!
– Кто еще там был?
– Никого. – Про Призрака молчу. Это не его дело.
– Совсем?
– Да.
– И никаких звуков, голосов?
– Говорю же нет!
– И детей не было?
– Детей?! – Кто из нас идиот?
– Да. В деревне пропадают дети по два-три человека в неделю.
– Это вам в полицию.
– Помолчи и дослушай. Их то ли уводят, то ли сами, потом той дорогой, что ты сейчас, возвращаются: чумазые, голодные, молчаливые. Где были, что делали, зачем – не отвечают. Они просто молчат. Потом снова по новому кругу. Пытались выследить – никак. Знаем свой лес, а тут, будто, рок злой водит за нос.
– Жутковато.