Городок
Шрифт:
Кофепитие, или просто кайф (этого слова они ещё не знали), началось.
Потекли задушевные беседы. Мы их содержание знаем, и даже ежели получим разрешение – огласке не предадим [1] . Тем более что ох какие интересные бывают у Кали и Вальки темы беседы. Даже дискуссий. И споров.
Иногда, правда, происходит небольшое охлаждение, но до «санкций», «отъезда послов на консультацию» и прочего дело не доходило.
Валентина Семёновна Овсеенко родилась
1
Беседы касались в основном тем политических. А это – срок, в лучшем случае.
Места благословенные. Леса, орешники, озёра. Рыба выпрыгивает на сковородку, а грибы так и просятся: «Срежь тихонько, промой хорошенько и жарь с лучком. Да масло сливочное, но немного. Не пересаливай». Вот ведь какие места. Деревня была крепкая. Все трудились и жили, как Бог наказал. Конечно, выпивали. Но – в меру и нечасто. Так, Никола Зимний да Варвара-Огуречница – как этого-того не выпить-то? Но работали истово.
До деревни, конечно, совецка власть добралась. Ну чё, делать нечего, все или почти все стали колхозниками.
Но Семён Овсеенко встал на путь единоличного хозяйства. Ему, прямо скажем, крупно повезло. Новый начальник страны выпустил статью и речь «Головокружение от успехов». И с раскулачиванием, конфискациями и пертурбациями притормозилось.
Так и решили уже колхозники ихней, Валькиной, деревни дать в виде опыта пожить Семёну Овсеенко единоличным способом. Благо мужик неплохой, справный и хозяйство держит небольшое. Чтобы прокормиться да скотину обиходить и в уважении содержать жену свою Анюту. Да дочь обучить и подготовить к самостоятельной жизни.
Валька была боевая, смелая и часто бесшабашная. С мамой, конечно, обсуждала дела интимные и твёрдо понимала: с парнями – ни-ни. До свадьбы. Окончила семь классов и стала задумываться. Хотелось города посмотреть. Да специальность не деревенскую получить. Не всё же корове любимой хвост крутить?
В общем, решила в Городок податься, благо папаша и мама не возражают, и пойти в медтехникум. Уж ясно, специальность – на все случаи жизни.
Вот такая крепенькая, с веснушками и отчаянными глазами приехала Валька покорять Городок.
Но перед этим в деревне произошло событие – привезли столбы и начали уже ставить. Все ахали. Вон, ругали, мол, совецку власть: всё палочки пишем. Ан нет. Электрические столбы ставят. Не сегодня-завтра светло станет в избах. Внуки бабкам будут по вечерам читать про подводного капитана Немо. Правда, поймут ли бабки. И почему этот Немо не тонет.
А Семёна Овсеенко подрядили, хоть и единоличник, столбы привезти.
Конечно, Валька была рядом. Даже за столбами на любимом Рыжем один раз съездила, пока папа махорку курил с ребятами, что электричество тянули. Тут-то Валька и увидела. Уже даже не парня, а взрослого молчаливого мужчину. Он кошками столбы цеплял и махом – на верхотуру. Из сумки достаёт приспособления, лихо их прикручивает да ребятам покрикивает: «Шевелись! Скоро темнеть начнёт».
Но пока темнело в глазах у Вальки. Что говорить? И так понятно. Валька влюбилась сразу и бесповоротно. Правда, не совсем понятно, как и что делать дальше. Ибо этот верхолаз ни на что, кроме курева и фарфоровых катушек, внимания не обращал. Даже не спросил, как зовут папашу, что им столбы возит. А уж Вальку просто – не видит. Вот ведь как.
Но постепенно темнело. Ребята кричали тому, что привинчивал крючья, мол, шабаш, темнеет.
Вот они собираются, за ними грузовичок со станции приедет. Должен, конечно, к шести, да чё торопиться-то. Погода просто-таки шепчет.
Валька бросилась к маме.
– Мама, мама, шо ж это такое? Горожане-то уезжают.
На лице Вали было написано такое отчаяние, такая беда, что мама даже рассмеяться не смогла.
– Так они ещё завтра приедут. Нашего папашу занарядили аж на четыре дни.
– Да какие дни, мама? Вы что, уж чай городским предложить не можете?
– Всё, всё, доча, не кипятись. Будет тебе чай. Скажи тихонько отцу, чтоб ребят звал в избу. Повечеряем вместе.
Валька в секунду вся покраснела, кофту поменяла и выглядывает.
А глядеть и не нужно. Ребята и этот, длинный, вместе с отцом к ним во двор шествуют. Не торопясь, видно, всё же подустали.
Было всё просто. А маме Валькиной просто смешно.
«Вон оно как, что делает любовь», – думала мама, глядя на Вальку.
А Валя ничего и не видела. И разговоров не слышала. И уж точно – не понимала. Она просто смотрела на этого длинного, зовут Николай Иванович, как он ловко картофель с сальцем кушает. Да немного, глоток, второй, третий – самогон принимает.
Валя! Валя! Просто погибла наша девушка, чувствуя, что Николай на неё ни разу и не взглянул. Не то что его коллеги. Они рассказывали разные истории из городской жизни. Как Шаляпин свою актрисулю чуть не зарезал. Прямо на сцене. Рыжий парень показывал, как певец в образе Алеко все это проделывал.
Стол смеялся. Только Валька шептала: «Ай, это же он от любви». Только через эту любовную призму Валентина теперь видела весь мир.
Машина всё же пришла. Рабочие-электрики с хозяевами попрощались – и всё.
Валечка наша была в шоке и вот в таком состоянии даже посуду маме помыть не смогла. Отец было заметил дочери, но жена Нюта сказала тихо:
– Отец, Вальку пока не тронь. У неё нервный приступ, – и чуть было не расхохоталась.
Мама Вальки была весёлая и спокойная. Семёну Овсеенко деревня завидовала, но по-доброму. Слава Богу, живёт единолично и ведь выживает. Хоть власть, конечно, единоличников обкладывает, как медведя в берлоге. Земли – не положено. Налог – на всё. Сена – ни-ни. Пахать – самые неудобья. А наиболее ретивые партийные из района всё рвутся его, Семёна, раскулачить. То есть сослать. Он своим «единоличием» портит отчётную статистику района по охвату селян колхозным движением. И сосланных пока очень мало. Так, две семьи. Надо бы увеличить.