Шрифт:
Мне было непросто взяться за эту историю – ведь то, что в мыслях кажется связным и понятным, очень часто оказывается полной чушью и неразберихой когда ложится на страницу; и мало кто, прочитав написанное, скажет, что автор – человек талантливый. А ведь почти каждый, кто берется за литературу, хочет считаться талантливым – даже если он будет на каждом углу кричать, что он плюет на своих критиков.
Надо сказать, что вы меня удивили своей просьбой – я думал, что вы и так обо мне все знаете до подробностей, так зачем же вам нужно, чтобы я пересказывал и ворошил прошлое?
Хотя, не буду скрывать – я и так, без ваших предложений думаю обо всем этом день и ночь. И скажу честно, раз уж на то пошло, – если
Впрочем, это и без излишних объяснений будет понятно.
Начинаю, собственно, с метро. Интересная штука метро – вроде бы просто общественный транспорт, средство распихать по углам мегаполиса толпы спешащих людей. Лестница, перрон, поезд выползает из под земли, “осторожно, двери закрываются” – казалось бы, чего же проще и обыденней; но удивительная вещь – в метро можно испытать весь спектр эмоций и чувств, целую жизнь человеческую просмотреть, осмыслить или переосмыслить. Причем как свою жизнь, так и чужую.
Я всегда чувствую в метро гармонию, сложный ритм, напоминающий пульс и течение крови по сосудам тела. Только вместо клеток-кровяных телец – миллионы людей. У каждого человека своя жизнь, свои проблемы, своя цель – но несмотря на различия, в метро люди ведут себя похожим образом. Это похоже на бал – много залов гигантского подземного дворца, и в каждом зале идет бесконечный танец.
Мне нравится атмосфера метро. Трудно выразить, почему нравится… наверное, потому что в этой атмосфере есть некий баланс свободы и ограничения. Ты идешь куда хочешь – и в то же время подчиняешься четкой дисциплине; если нарушить правила – будет беда. Однако опасность эта, хотя и осознается всеми, не подчеркивается, никто не кричит и не приказывает, не воют сирены и не сверкают мигалки – как будто распорядители бала не хотят портить танцорам настроение. Почти всегда динамики говорят приятным оптимистичным голосом, с уважением. И ей-богу, на меня это очень действует: хочется играть в эту игру и придерживаться законов этого подземного царства.
Впрочем, кое-что меня иногда раздражает – это предостерегающие тревожные сообщения, которые порой звучат на эскалаторах. Ну что вы: вокруг такая идиллия движения, миллионы людей в одном сложном хороводе, а тут вброс о каких-то оставленных предметах, или, что совсем выбивает из колеи – инструкции на случай если пассажир упал с края платформы. Особенно бесит текст “при приближении поезда ложитесь лицом вниз между рельсами, головой по направлению к поезду и постарайтесь не двигаться”.. Когда я спускаюсь по эскалатору и слышу эту фразу, у меня иногда по спине бежит озноб.
А еще меня всегда пугает момент, когда поезд на скорости влетает на станцию. Смотришь в черное жерло тоннеля, и оно начинает наливаться светом, и шум нарастает – и вот, в самый момент когда фары поезда поравняются с аркой выхода – раздается такой особенный стук рельсов, очень громкий – и дальше уже привычный грохот прибывшего поезда и электрический гул. Мне этот первый стук всегда напоминает удар колокола или гонга – словно кто-то знак подает, что пришел дракон… ну, или что-то в этом роде. Знаю, что это все мои личные нерациональные страхи, какие-то подсознательные детские фобии спроецировались на городские реалии – ну, вы же попросили быть в записках максимально откровенным, вот и получайте…
Каждый турист знает, что московское метро славится архитектурными формами, и это правда: богатство колонн, барельефов, скульптур советских рабочих и вождей, писателей и ученых – и, конечно же, причудливые светильники. Но для меня главная достопримечательность метро – это люди, непрекращающийся, бесконечный людской поток. Интересен он именно тем, что он бесконечен. Людей здесь так много, они все такие разные каждый по-своему, и в то же время едины и похожи друг на друга.
Поэтому в метро можно ощутить и уют от причастности к сообществу огромного города, и одиночество мелкой ничтожной сошки, одной из миллиона. В зависимости от настроения я регулярно испытываю то одно, то другое ощущение.
И какие же интересные порой попадаются в метро люди! Вариации всевозможных странностей и вызванных эмоций не то что подробно записать, а даже просто перечислить невозможно!
Например, недавно был такой эпизод: женщина с приклеенными на груди фотографиями детей и бланками медицинских заключений, стоя в паре шагов от меня, подняла глаза и сперва тихо, робко, а потом громче и даже с каким-то музыкальным чувством стала заверять пассажиров в том, что она беженка, и что она не бездельница, а работает в поте лица – а потом вдруг упала на колени, униженно согнулась на грязном полу да еще и объявила нараспев “вот я перед вами стою на коленях”… И у всех, кто стоял рядом, лица были застывшие, как резиновые, и глаза ждущие и недовольные. Я стоял не шевелясь – в новой куртке, держа в руке большой смартфон – и чувствовал себя подлецом, и очень хотелось, чтобы не было этого страдальческого надрыва и унижения; но при этом прекрасно знал, что денег я этой женщине ни за что не дам. Вот, целый букет ощущений, драматургия, которую и на театре не всегда получишь – и всего за тридцать пять рублей билета!
А вот еще один яркий случай – дело было в поезде старого образца, потрепанном зеленом вагоне с тусклым оранжевым освещением и протертыми бордовыми сиденьями. Ехать было довольно нудно и далеко, и народ попался какой-то угрюмый – но как все изменилось, когда на Тургеневской зашли два парня! С разных дверей, с двух концов вагона: один нес желтую гитару на ремне, а второй был саксофонист. Одеты странно – гитарист в пестрой футболке, как будто сшитой из разных кусков ткани; а саксофонист в здоровенной гавайской рубашке и широкополой шляпе. И они стали играть какую-то до боли знакомую мелодию – так красиво, что все заулыбались, и мне показалось, что я еду не в тусклом вагоне московского метро, а где-то в Рио на закате дня. Парни сошлись в середине вагона, поклонились и вышли на Китай-городе – под апплодисменты!
А бывает, что и без представлений или особенных сцен, просто люди – смотришь на них, и не можешь оторваться. Например, стоят у самого торца, в углу вагона парень и девушка – очень молодые, лет максимум по двадцать один… На нем военная форма, какой-то курсантик; а девушка стройная и хрупкая, не сказать, что красавица, но какая-то в ней милая свежесть и смелость… И она обнимает его, прижимается всем телом – не пошло, а видно, что по любви, искренне, насытиться близостью не может. Стоит спиной ко всем, и у нее даже бретельки на платье сползли на плечи, и ей все равно, плевать на всех – то поцелует его, то прижмется, то обнимает обеими руками за шею… Парень выше ее головы на полторы, тоже юный до невозможности. Ему явно очень приятно, но все-таки чинность мундира мешает, и он все посматривает по сторонам поверх ее головы, ищет недовольные лица. И по всему видно – готов даже броситься на кого-нибудь, если кто сделает замечание или засмеется.
Так они и вышли, обнявшись, и я до последней секунды смотрел им вслед. Не знаю, прощались перед армией или просто такая у них пылкая влюбленность – да и неважно это; в описании пошловато звучит, но тогда ощущение у меня было хорошее.
Таких встреч за свою московскую жизнь я имел бесчисленное множество. И что примечательно: никогда, ни разу за все годы, что я проездил в метро, не было повторений. То есть такого случая, чтобы я второй раз встретил запомнившегося мне незнакомого человека – на эскалаторе, на перроне или в вагоне. Ну, музыкантов или нищих, обретающихся на своих застолбленных участках, я не считаю. Миллионы человек, сотни и тысячи памятных лиц – и нет повторений! В этом правиле есть что-то апокалиптическое… И правило это не нарушалось. До этой осени.