Городские легенды (авторский сборник)
Шрифт:
Бейб была старшей. На вид вы бы дали ей лет семнадцать, не больше, — да и то потому только, что держала она себя как-то по-особому, в остальном она ничем не отличалась от других: такой же угловатый подросток, то ли девушка, то ли парень, не поймешь. Лица, однако, у всех были вполне девичьи, а кожа смуглая, но таких темных коричневых волос и фиалковых глаз не было ни у кого, кроме Бейб. Волосы ее товарок отливали всеми оттенками рыжины, а глаза сверкали теми же синими электрическими искрами, что у Джилли.
Насколько в этом году декабрь выдался морозным, настолько же в прошлом году в это время было неестественно тепло, и все же при виде распахнутого плаща Бейб,
Наступила долгая пауза. Бейб наблюдала за Джилли, пряча в уголках губ улыбку. За ее спиной повариха небрежно покачивала импровизированной кухонной лопаточкой, чуть придерживая ее тонкими пальцами. Перед ней на крышке капота шкворчала яичница с беконом, наполняя воздух неповторимым ароматом. Остальные геммины сидели на переднем сиденье машины, опершись о приборную доску, узкие подбородки на сложенных руках.
Джилли стояла и молча смотрела на них. Что-то бешено вертелось у нее в голове, ей вдруг показалось, будто она шагнула в одну из собственных картин, написанных для последней выставки: серия из двенадцати громадных полотен, по одному на каждый месяц, посвященных разным мифическим существам, которые были перенесены из привычного по сказкам и легендам сельского пейзажа в сердце большого города.
Конечно, голова у нее закружилась не от самого присутствия волшебства, которое пронизывало собой весь этот миг, придавая ему обаяние тайны, обещая сделать невозможное возможным так же ощутимо, как шкворчащая яичница наполняла воздух манящим ароматом еды. Просто она не ожидала столкнуться с ним именно сейчас, да еще в Катакомбах, где отродясь не увидишь никого, кроме пьяниц да наркоты.
Попробуй-ка тут найдись что сказать.
— Какая у вас плита интересная, — выдавила она наконец.
Бейб сосредоточенно нахмурилась, но тут же просияла, радостная улыбка изогнула уголки ее губ, зажгла яркие искры смеха в потрясающих глазах.
— Интересная, да, — отозвалась она. В ее речи чувствовался акцент, который Джилли так и не смогла опознать, а голос был одновременно хриплый и высокий. — Но мы... — она снова сморщила хорошенький лобик, ища подходящее слово, — ... справляемся.
Джилли сразу поняла, что английский для нее не родной. Постепенно она убедилась и в том, что девушки, хотя одеты совсем не по погоде, нисколько не страдали от холода. Конечно, в машине горел огонь, и на улице было сравнительно тепло, но все-таки зима, их должно было просто трясти от холода, но Джилли, как ни всматривалась, даже гусиной кожи ни у кого не увидела.
— А вы не мерзнете? — спросила она.
— Мерзнете, это?.. — начала Бейб и снова нахмурилась, но не успела Джилли пуститься в объяснения, как та снова просияла. — Нет, у нас удобно. Мерзнуть для нас не страшно. Мы любим зиму; мы любим всякую погоду.
Джилли не выдержала и рассмеялась.
— Вы, наверное, снежные эльфы какие-нибудь, если вам холод не страшен? — сказала она.
— Не эльфы, нет, но соседи мы добрые. Хочешь позавтракать с нами?
Год и три дня спустя воспоминания о той первой встрече снова согрели Джилли, дрожавшую на студеном ветру в темном переулке. Геммины. Она всегда любила пробовать слова на вкус, а это как нельзя лучше подходило Бейб и ее приятельницам. Стоило Джилли произнести его, и она тут же вспоминала о плюшевых мишках, теплых стеганых одеялах и том особом звуке, который издает басовая струна скрипки Джорди, когда он играет зажигательный рил. А еще она вспоминала букетики свежих фиалок в капельках росы, хотя до пронзительно-фиолетового взгляда Бейб им было далеко.
Геммины вошли в жизнь Джилли как нельзя вовремя. Она только что оставила парня, с которым встречалась три месяца и который оказался женат, а потому ей особенно остро хотелось чего-нибудь хорошего и теплого. Он не собирался разводиться с женой, а Джилли меньше всего улыбалась перспектива стать чьей-нибудь любовницей — именно об этом они спорили во время последней встречи в «Гнезде мартышки». Никогда еще Джилли не была так унижена, как в тот момент, когда обнаружила, что их прощальный разговор слушал весь ресторан, но и это не заставило ее раскаяться.
Она скучала по Джеффу, скучала отчаянно, и все же обсуждать, «как нам все устроить», не соглашалась ни по телефону, ни в письмах, которыми он забрасывал ее две недели после разрыва. У нее пропало всякое желание что-либо «устраивать». И дело было даже не в том, что он оказался женат, а в том, что не сказал ей об этом с самого начала. Джилли замучила свою подругу Сью вопросом: как я могла быть с ним все это время и не понять, что он от меня что-то скрывает?
Так что в тот день она отнюдь не с легким сердцем слонялась по Катакомбам. Ее обычную жизнерадостность сменила глухая тоска, от которой неприятно подсасывало в животе, и это ощущение никак не проходило.
Пока она не наткнулась на Бейб и ее подруг.
Кстати, слово «геммины» придумали не они; они себя вообще никак не называли. О том, кто они такие, Джилли рассказал Фрэнк Ходжерс.
То давно минувшее утро, когда она завтракала с гемминами, и сейчас казалось ей... чудным. Джилли сидела на водительском кресле, свесив ноги в открытую дверь. В нескольких шагах от автомобиля, на какой-то круглой металлической штуке, сидела Бейб и смотрела на нее. Еще четверо гемминов сгрудились на заднем сиденье; пятая, привалившись спиной к закрытой дверце, устроилась позади Джилли на пассажирском месте. Яичница, сдобренная какими-то травами, которых Джилли не знала, была великолепна; чай тоже отдавал чем-то незнакомым, но приятным. Бекон подрумянился до аппетитной корочки. Вместо тостов были плюшки, разрезанные на две части и обжаренные на импровизированной решетке из металлических вешалок для платьев.
Похоже было, будто геммины выехали на пикник. Джилли назвала свое имя, и тут же услышала целый хор голосов в ответ: Нита, Эмми, Каллио, Юн, Пурспи. И Бейб.
— Бейб? — повторила девушка.
— Это — подарок от Джонни Дефалко.
Джилли встречала Дефалко пару-тройку раз. Прошлым летом этот торговец гашем жил в доме Кларка, откуда ему пришлось срочно выметаться, когда он по неосторожности продал партию товара переодетому копу из отдела по борьбе с наркотиками. Почему-то она никак не могла его представить в компании уличных девчонок-хохотушек. Вроде он имел более традиционную склонность к девицам того типа, которых ее друг, вышибала Перси, называл «груди на блюде», имея в виду не только их внешние данные, но и потрясающую наглость, — во всяком случае, именно с такими она встречала его в клубах.