Горячая штучка
Шрифт:
Я разворачиваюсь и обхватываю его талию ногами. Мы оба улыбаемся и смеемся. Дженнингс несет меня из ванной в спальню.
— Ты больше не сможешь этого делать, — ворчу я.
— Делать чего? Заниматься с тобой любовью посреди дня? Уверен, ребенок в это время будет спать.
— Нет, глупый. Ты больше не сможешь носить меня вот так, — мои руки лежат у него на плечах, а пальцы переплетены за шеей. Я смотрю на расстояние между нашими телами, а потом снова на него. — Я не помещусь.
— Хм, скорее всего, нет, —
— Ты сейчас должен меня успокаивать, — я морщу нос и прищуриваюсь. — И врать. Говорить, что я наберу не больше стоуна,9 и незнакомые люди будут восхищаться моей стройной беременной фигурой.
Женщины на работе говорят о весе в стоунах. Не знаю, сколько это в фунтах, но мне нравится мысль о том, что нужно скинуть всего один стоун.
Я работаю не на Дженнингса. На этом настояла я. У меня ушли месяцы, чтобы найти работу, когда я переехала в Лондон. Мне очень хотелось спрятаться в норку и признать поражение, но я продолжала идти вперед. И наконец устроилась в дизайнерскую фирму. Я узнала очень много нового, и мне все нравится. Пока это идеальный вариант.
Конечно, Дженнингс продолжает настаивать, чтобы я работала на семейную корпорацию. Говорит, что я великолепна, и компания многое теряет без моего таланта. Завлекает меня рассказами о том, как мы будем вместе ходить на работу и устраивать тайные свидания в его кабинете во время обеда.
Однажды я соглашусь. Но сначала реализую себя как профессионала сама. Всему свое время.
— Скорее, два-три стоуна, — отвечает Дженнингс. — Мне кажется, что ты наберешь два-три стоуна.
Вау. Звучит многовато.
— Но из них целый стоун будет весить ребенок?
— Надеюсь, что нет. Ради твоего же блага.
— Не очень ободряюще, — все-таки мне стоит посмотреть, сколько это в фунтах.
— Ты будешь самой восхитительной и роскошной беременной женщиной, которую когда-либо видел Лондон. Все остальные женщины будут тебе завидовать, а каждый мужчина не старше восьмидесяти лет станет мечтать оказаться на моем месте.
— Так-то лучше.
Я ложусь на кровать, а Дженнингс устраивается рядом. Он кладет руку мне на живот, и я накрываю ее своей ладонью. Мы пристально смотрим друг на друга. Он собственнически и в тоже время нежно поглаживает мой живот.
— Ты будешь восхитительной. Мне постоянно будет хотеться коснуться тебя.
— Правда?
— Обещаю. Я уже с нетерпением жду, чтобы увидеть, как изменится твое тело.
— Да? — вот это новости. Нет, Дженнингс говорил о детях, но без давления. Он уважает мое желание сделать карьеру в новой стране и терпеливо ждал, когда я будут готова. В общем, мы говорили об этом теоретически, но такого я не слышала.
—
— Как мило. А я буду любить тебя, даже когда ты облысеешь, — у него отличные волосы, но это единственное, что пришло мне на ум.
Дженнингс смеется.
— Ты поправишься, потому что носишь моего ребенка, а у меня, глядя на это, будет стояк.
Черт. Он говорит как пещерный человек. Но, честно говоря, меня это немного возбуждает.
— Гордишься собой? — как можно невиннее спрашиваю я, пытаясь сдержать ухмылку.
— Потому что заделал тебе ребенка?
— Да.
— Очень.
Я начинаю хихикать, но внезапно меня осеняет.
— Подожди, — я сажусь и пристально смотрю на Дженнингса. — У меня будет ребенок в Англии.
— Да. Именно так.
— А у вас это происходит так же?
— Что именно?
— Роды.
— Полагаю, это везде происходит одинаково, милая.
— Но в этой стране даже не знают, что такое соус ранч. Все совсем по-другому.
— Не знаю, какое отношение это имеет к делу, но я закажу тебе ящик салатной заправки, и ты получишь ее до родов.
— И здесь никто не хранит яйца в холодильнике.
— Это тоже не имеет никого отношения к родам, но мы можем еще раз обсудить эту тему.
— В этой стране не празднуют День благодарения, и никто не ест тыквенный пирог, — я спрыгиваю с кровати и начинаю ходить из угла в угол.
— Вайолет, ты не любишь тыквенный пирог.
— Дельное замечание, — соглашаюсь я.
— В Англии устраивают послеобеденное чаепитие. Тебе ведь нравятся мини-сэндвичи и разные пирожные.
— Тоже верно, но какое отношение это имеет к родам?
— Никакого, — Дженнингс качает головой. — Я думал, что мы просто говорим о различиях между нашими странами.
— Нет, малыш. Я говорю по существу.
— Конечно, — он кивает и даже не смеется надо мной — это очень важная черта в моем муже.
— А если что-то пойдет не так? Если у меня начнутся роды, а они скажут: «Прости, Вайолет, но тебе нужно было заранее зарезервировать палату, поэтому рожай-ка ты сама».
— Навряд ли такое может произойти в Англии. Да и вообще где-либо.
— Никогда нельзя быть уверенным.
— Вот что я тебе скажу, — Дженнингс садится на кровати и серьезно смотрит на меня. Он всегда так делает, когда пытается мне что-то логически объяснить, например, отсутствие в этой стране сливок для кофе с различными вкусами.
— Что?
— Мы воспользуемся услугами той же больницы, что и Уилл с Кейт. Так пойдет?
— Да ладно! — я останавливаюсь и смотрю на него. — А это возможно? Правда? Обычные люди тоже могут рожать там детей? — если они помогли появиться на свет будущему королю Англии, то и с этим малышом справятся.