Горячее дыхание войны
Шрифт:
Это был невысокого роста тридцатилетний мужчина, немного полноватый. Лицо у него было обычное, ничем не выделяющееся из лиц тысяч мужчин. Он совсем недавно прибыл в 50-ю армию, но уже полностью освоился. Начальство было довольно Ильиным, так как он показал себя грамотным следователем.
Вячеслав Ильин ещё во время учёбы в школе хотел работать в милиции. Потом он закончил юридический факультет университета, и его пригласили на работу в органы. Естественно, он с радостью согласился. И не пожалел. Это оказалось его настоящим призванием.
В кабинете начальника Особого отдела 50-й армии майора госбезопасности Ивана Савельича Шабалина было тесно и накурено. От табачного дыма не спасала открытая форточка. Однако никто не жаловался на густой синеватый табачный дым, повисший в кабинете, – курили все.
Помимо самого хозяина и следователя Ильина, в кабинете находилось ещё два оперативных работника ОО 50-й армии, а также старший лейтенант Никаноров и лейтенант Орлов.
– Нам удалось установить, что нападение на группу Тихонова было совершено примерно в 14:00, – медленно, вполголоса говорил Ильин. – Их полуторка остановилась в центре Васильевки возле правления колхоза. По ней сразу же открыли плотный автоматно-пулемётный огонь. Наши товарищи не успели сделать толком ни одного ответного выстрела, так как их почти сразу же убили. Только старшина Антонов, судя по всему, успел открыть огонь. Такой дерзости от фашистских агентов никто не ожидал. В деревне некоторое время жил неизвестный мужчина, беженец, хромавший на одну ногу. Он добровольно потом ушёл вместе с диверсантами. Не исключено, что на самом деле это не беженец, а немецкий агент, пробирающийся к нам в тыл или пытающийся перейти линию фронта.
– Вы установили, у кого жил этот раненый беженец? – блеснул своими серыми глазами Никаноров.
– Да, установили. Это некто Кузьма Иванович Петрищев, 1877 года рождения, русский, беспартийный, не судим, – поднял голову Ильин. – К сожалению, от него мы ничего не узнаем, так как он убит.
– Кто его убил? – удивился Никаноров.
– Тело Петрищева нашли в его доме после того, как в Васильевку прибыли наши сотрудники. Он лежал в центре комнаты с двумя пулевыми ранениями. Судя по всему, стреляли из пистолета. Одна пуля попала в сердце, а вторая – в голову. Видимо, немецкие диверсанты избавились от свидетеля…
Начальник Особого отдела 50-й армии Шабалин, до сих пор молча сидевший во главе стола и внимательно слушавший всё, о чём говорилось в его кабинете, решил кое-что уточнить. Говорил он главным образом для Никанорова и Орлова.
– Ситуация в тылах нашей армии очень сложная. Помимо вражеских парашютистов и агентов, нам приходится также вылавливать дезертиров и паникёров. Очень много беженцев, а среди них вражеские агенты могут легко затеряться. У многих беженцев даже документов с собой нет: забыли дома в спешке. Но мы работаем. За минувшую неделю в тылах нашей армии было уничтожено три группы вражеских диверсантов общей численностью семнадцать человек. Задержано четырнадцать дезертиров и паникёров. Из-за нехватки личного состава Особого отдела людям приходится работать, как говорится, и за того парня. Спасибо, вас прислали, товарищ старший лейтенант. Да в придачу с целым истребительным батальоном. Очень рассчитываю, что вы поможете найти тех, кто напал на группу Тихонова…
– Найдём, товарищ майор, не сомневайтесь, – заверил его Тихонов.
– Разрешите продолжать, товарищ майор? – Ильин посмотрел на своего начальника.
– Да, продолжайте, товарищ Ильин.
Следователь опять откашлялся и заговорил:
– По данному делу нами арестовано пять жителей Васильевки. Сейчас мы их допрашиваем, чтобы выяснить обстоятельства убийства Тихонова и красноармейцев. К сожалению, пока о диверсантах мы знаем очень мало. Судя по всему, их человек десять, не больше. Все одеты в форму сотрудников НКВД. Старший одет в форму старшего лейтенанта госбезопасности. Словесные портреты составляются и уточняются. Агенты говорят на чистом русском языке, который, видимо, является для них родным.
Ильин на несколько секунд замолчал, а потом продолжил:
– Думаю, это очень опытные агенты. Об этом свидетельствует то, с какой тщательностью они подготовили засаду. Боюсь даже предположить, что они ещё могут совершить.
Внезапно громко зазвонил телефон. Совещание ненадолго прервалось. Хозяин кабинета снял трубку, поздоровался и пару минут слушал, что ему говорят на другом конце провода. Несколько раз он сказал «да» и «нет», а потом положил трубку, даже не попрощавшись. Всё это время участники совещания молчали. Кто-то из них закурил, кто-то читал принесённые с собой документы.
– Извините, товарищи, у всех срочные дела, – проговорил Шабалин, опустив телефонную трубку. – Продолжайте, товарищ Ильин. А словесный портрет беженца, скрывавшегося в Васильевке, удалось составить?
– Точного словесного портрета этого человека нет. Жители деревни, если и видели его, то издалека. Известно, что это мужчина лет 30–35, среднего или выше среднего роста, волосы – темно-русые. Двое свидетелей говорят, что у него небольшие усы, но остальные свидетели в этом не уверены. Все сходятся на том, что он немного хромает. Правда, и тут расхождения. Одни свидетели утверждают, что он хромает на левую ногу, другие же свидетели уверены, что на правую. В общем, бесспорно одно – этот незнакомец хромает.
– Это очень важно! – воскликнул Никаноров. – Конечно, хромоногих сейчас немало можно встретить, всё-таки война, но это хоть какая-то зацепка. С этим можно работать.
– Не факт, – вступил в разговор Алексей. – У нас в госпитале было много раненных в ноги. Так вот, многие из них после излечения быстро переставали хромать. Даже и не скажешь, что было серьёзное ранение ноги. Помню, одному красноармейцу врачи хотели ногу ампутировать, но потом всё же спасли её. Так он через три недели уже без костылей ходил! Это зависит от ранения и от организма человека. Так что наш неизвестный хромоногий из Васильевки сейчас может вполне нормально ходить…
– Да, не исключено. Но мы не можем не учитывать это обстоятельство при розыске, товарищ лейтенант, – поучительно заметил Никаноров, недовольно смотря на своего подчинённого.
Орлов, который просто хотел внести уточнение в вопрос о хромоте, промолчал, хотя поведение Никанорова в последнее время его раздражало. С тех пор как старший лейтенант возглавил оперативно-поисковую группу, и Орлов оказался в его подчинении.
«Когда мы ехали в полуторке из Москвы, он был гораздо дружелюбней», – в который раз подумал Алексей о Никанорове.
В Москве и по пути на Брянский фронт старший лейтенант действительно был более дружелюбным, что ли. В разговорах с Алексеем он шутил, да и вообще вёл себя чуть ли не как давний если не товарищ, то приятель. После того как его назначили старшим оперативно-поисковой группы, его словно подменили. В разговорах с Алексеем он продолжал шутить, но уже как-то фамильярно, покровительственно. Да и общался он с Орловым теперь не как равный с равным, а как с подчинённым.
Шабалин раскрыл блокнот: