Горячие точки на сердце

Михановский Владимир Наумович

Разобравшись с почтой, шейх включил экран внешнего обзора. Перед ним пробежали горные отроги, покрытые первой, робкой еще зеленью ранней афганской весны.

Солнце радостно сияло с вершины голубого неба, и казалось, от экрана повеяло знаменитым афганским сухим зноем, хотя это, конечно, была всего лишь иллюзия.

Шейх почувствовал большое облегчение от того, что больше не увидит строптивую полячку.

С глаз долой — из сердца вон.

…Интересно, чем, вернее кем порадует его Сулейман? Он знал, что у начальника охраны имеется

агентурная сеть не в одной стране, и дамы имеются на подбор — только выбирай!

* * *

Генерал Матейченков, откинувшись на жесткую спинку самолетного кресла, размышлял о положении в КЧР.

Он знал, что из двух кандидатов в президенты высшее руководство России предпочитает Владимира Семенова, однако опасается впрямую поддержать его, опасаясь, что в результате вспыхнут волнения, которые легко могут перерасти в нечто долговременное и злокачественное, на манер той же Чечни.

Размышляя о предстоящих действиях, генерал принял решение — не следовать ничьим подсказкам и рекомендациям, от каких бы влиятельных лиц они ни исходили, и принимать решения самостоятельно, сообразуясь только с местной обстановкой.

А там — будь что будет.

Накануне вылета на Северный Кавказ премьер-министр Сергей Степашин ознакомил его с проектом меморандума, который, как предполагалось, должны были подписать оба кандидата в президенты КЧР — Владимир Семенов и Станислав Дерев.

Перечитывая документ, Матейченков особое внимание обратил на фразы: «Отдавая дань уважения волеизъявления народа Карачаево-Черкесии…». И дальше: «Формирование всех органов государственной власти и местного самоуправления необходимо осуществлять на основе сложившейся демографической ситуации».

Ядро проблемы: ведущими в численном отношении этническими группами в КЧР являс. ются русская и карачаевская, тогда как черкесская, которую представляет Станислав Дерев, находится в меньшинстве.

Меньшинство, однако, ни в какую не желает смириться с поражением. По оперативным данным, именно черкесы в данный момент и «мутят воду»: сначала вообще путем бойкота пытались сорвать выборы, а сейчас громко и назойливо выражают на постоянно действующем митинге недовольство их результатами.

Самолет пробил гряду облаков, да и рассвет начал понемногу вступать в свои права, и в салоне самолета немного посветлело.

Приглядевшись, Матейченков с удивлением обнаружил впереди, у кабины пилота, человеческую фигуру, которую он поначалу принял за какой-то багаж.

Когда в иллюминатор брызнули первые солнечные лучи, фигура показалась ему явно знакомой.

— Сергей Сергеич, это ты? — Крикнул генерал, стараясь перекрыть шум турбин.

— Он самый, — откликнулся Завитушный.

Это был его новый помощник, уроженец Карачаево-Черкесии.

— Подгребай сюда, чудак.

— Есть.

Завитушный опустился рядом, они обменялись крепким рукопожатием. Хватка у Сергеича была железной.

Их накануне познакомил Сергей Степашин. Представил Завитушного,

сказал, что он прекрасно знает местную обстановку и людей.

— Единственное, чего не знаю — это его национальности, — с мягкой улыбкой заметил премьер.

— А я и сам этого не знаю, — развел руками великан Завитушный.

— Не морочь голову.

— Честно.

— Ни в мать ни в отца, что ли? В проезжего молодца, так надо понимать?

— Видите ли, господа, я коктейль, только не тот, который тянут через соломинку. Во мне намешано всего понемногу. Есть и польская кровь, и болгарская, и русская — само собой.

— А подробнее?

— Подробнее — нам времени до вечера не хватит.

…Обменявшись с Завитушным приветствиями, Матейченков спросил:

— Ты что, не видел, как я сел?

— Как не видеть.

— А темно было?

— Я и в темноте вижу, как рысь, не зря охотой в горах, почитай, двадцать лет занимаюсь.

— Что же не окликнул?

— Вижу, начальник занят. Свет включил, работает. Негоже руководству мешать. — произнес новый помощник.

— Горяченького хочешь?

— Не откажусь.

Они выпили кофе из термоса.

— Как поцелуй женщины, — похвалил Сергеич, возвращая Матейченкову пустой стаканчик.

— Это как?

— Крепкий, сладкий и горячий.

— Так ты охотник?

— Белке с дальней дистанции в глаз попадаю, — похвастался Завитушный.

— Тогда пиши «Записки охотника».

— А что, может вместе и напишем. Утрем нос твоему тезке.

— Какому еще тезке?

— А Ивану Тургеневу.

…Когда гигант плюхнулся на сиденье рядом, Матейченкову показалось, что самолет покачнулся. «Такому богатырю подковы гнуть», — подумал он, оглядывая мощную фигуру.

Завитушный деликатно полуотвернулся от бумаги, которая лежала перед генералом на откидном столике.

Матейченков объяснил помощнику, что это за документ, и протянул его помощнику:

— Почитай и выскажи свое мнение.

Сергеич углубился в меморандум.

— Ну, что скажешь? — Спросил генерал после некоторой паузы, когда Завитушный оторвал глаза от бумаги.

— Не такая простая штучка, как кажется на первый взгляд.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, вот, например, любопытная фразочка: «В случае принятия решения оспаривать в той или иной мере результаты выборов Карачаево-Черкесской республики необходимо делать это строго в соответствии с законодательством…».

— Так, так.

— Воля твоя, звучит как предупреждение.

— Молодец, в яблочко.

— А я следую мудрому правилу: зри в корень.

Матейченков почувствовал невольное доверие к этому человеку, не зря же они сразу перешли на ты. В таких случаях интуиция редко обманывала генерала.

— Слушай, а ты давно из Карачаево-Черкесии?

— Неделю.

— Всего ничего. Расскажи, как лично ты оцениваешь ситуацию, — попросил Матейченков.

— На всех уровнях?

— Да.

— Честно?