Горячо-холодно: Повести, рассказы, очерки
Шрифт:
Внимание! Перед нами обечайка, наша жизнь, наша гордость, наша надежда. Слово это старое, я пытался докопаться, что оно означает, откуда происходит, но у нас на «Атоммаше» никто этого не знает. Пришлось перейти на семейные связи, попросил жену — и вот что она выяснила. Происхождение слова до сих пор остается неизвестным. Д. Н. Ушаков в своем словаре дает версию областного происхождения. В. И. Даль считает, что «обечайка» — слово восточное, а этимологический словарь русского языка А. Преображенского анализирует оба эти предположения, не отдавая предпочтения ни одному из них. «Обечайка» сводится к глаголу «вести», «веду обод»
Одно несомненно: «обечайка» старое слово и означало оно лубочный обод на сите, решетке, коробе. Оттуда и перешло на металл. Наша обечайка — это огромное кованое кольцо высотой до трех метров и весом до трехсот тонн. Обечайка — основная часть реактора, из них он и сваривается. Можно сказать, обечайка — ведущий смысл нашего производства. И наша цель.
Вот они! Всюду! Кругом нас! Обечайка плывет на кране. Обечайка крутится на расточном станке. Обечайка завалена набок и сваривается со своей сестрой на специальном аппарате, доставленном из Италии. Обечайка здесь, обечайка там. Когда первый корпус начнет действовать на полную мощность, в работе будет одновременно более сотни обечаек.
Посмотрели мы проект и ахнули: технологический маршрут обечайки по корпусу составляет двадцать семь километров. Главный инженер завода Елецкий задался целью: а нельзя ли сократить эти дорогостоящие переноски и перевозки? И что же? Переставили оборудование — путь обечайки стал около двенадцати километров, это огромный выигрыш.
Вас интересует, когда я впервые попал на завод? Про «Атоммаш» я прочитал в газете и заинтересовался, хотя скорее платонически. А потом в Ленинград приехал мой товарищ из Харькова. Он и соблазнил меня «Атоммашем». Вера, это моя жена, сначала ни в какую. Решаю лететь в разведку. Попал прямо к Елецкому, он самолично потащил меня по корпусам.
Ничего подобного тогда не было, никакой технологической мощи. Мы шагали меж колонн по распоротой земле, и Елецкий рисовал передо мной захватывающие технологические дали. «Здесь встанут термические печи, вы знаете, какой они глубины? Двенадцать метров. Это же вещь! А тут, на сто шестой оси поднимется пресс, какого в мире нет: на пятнадцать тысяч тонн. Мы сможем создавать металл самой высшей структурой, — говорил Елецкий. — Мы обрабатываем металл на уровне атома».
А на месте будущего пресса зияла рваная дыра, на дне которой копошились машины. Строители забирались в земные глубины. По-моему, первый корпус производил тогда более сильное впечатление. Сейчас все упорядочено, все по ранжиру. А тогда все клокотало и сопрягалось. Я сразу понял про Станислава Александровича Елецкого: это энтузиаст. Мне захотелось работать под его началом.
«Ваше мнение?» — спросил он меня. Как сейчас помню, мы стояли тогда на сто шестой оси. «Согласен на восемьдесят процентов. Остальное зависит не от меня». — «Понимаю, двадцать процентов приходится на половину, у нас же равноправие».
Вера, разумеется, сначала в штыки, но я, что называется, развернул перед ней красочные перспективы — согласилась.
Странный
А вот и сто шестая ось. Японский пресс во всем своем великолепии. Высота — десятиэтажный дом.
Хотите с кем-либо поговорить? Извольте, вот как раз стоит Михаил Федорович Грибцов, мастер-бригадир монтажного управления, они здесь, что называется, от первой гайки? Вот она, кстати, прямо по курсу. Не верите, что это гайка? Осмотрите внимательно: внутри резьба, снаружи шестиугольник. Типичная гайка. А то, что в ней двенадцать тонн веса, так это всего-навсего дополнительная деталь, придающая некоторую пикантность. Это гаечка как раз от японского пресса.
Михаил Федорович, можно вас на минутку? Вот товарищ из Москвы хочет познакомиться с вами.
Не стану вам мешать. В сторонку отойду.
«Почему он про Веру спросил? Что-то знает или просто так? Откуда он может знать? Случайные вопросы. Впрочем, я дал ему понять, что не намерен развивать эту тему.
Да, Вера уехала, но это наше личное дело, я не нуждаюсь в советчиках, тем более в летописцах. Всю неделю я был занят, мы даже не успели поговорить толком перед отъездом. Она улетела, я даже не проводил.
Однако не надо кривить душой перед самим собой. Пусть так и будет, я сам хотел того. Пусть она побудет одна, чтобы самой решить, где ей лучше. Пыль, грязь, дождик — все это дамские разговоры. А истинная причина в том, что между нами наступило отчуждение.
Когда это началось? Первый разговор состоялся сразу после Нового года, а сколько размолвок было до того… Возьмем те случаи, когда виноват был только я. Юра получил двойку по литературе, и вечером я решил защитить мужчину: мой сын будет технократом, он вполне обойдется телевизором, литература ему ни к чему. И вообще не стоит время терять на эти слюни. Вера смертельно обиделась, все воскресенье не разговаривала с нами. Потом она попросила меня после работы съездить в химчистку, это в Старом городе, и надо ехать на троллейбусе. Я ответил, что это слишком далеко, а я взял с собой работу, я занимаюсь сейчас обечайками, а в химчистках ничего не смыслю. Ответ показался мне бравым, и в голосе моем, видимо, звучала особенная лихость, я бы с удовольствием повторил.
Тогда Вера не обиделась, она заплакала. А я хлопнул дверью и ушел на улицу. Слава богу, Юры не было дома, я опозорил себя в отсутствие главного свидетеля.
Каким же ничтожеством я был. И даже не просил потом прощения, считая, что и так все сгладится. А почему, собственно, я должен просить прощения? Они забывают вовремя строить кинотеатры и прачечные, а мы потом с самым серьезным видом обсуждаем статистику разводов, сетуем об оскудении нравственности. Если бы химчистка была за углом, разве я не сходил бы?
Жалкая цепочка причин и следствий. Вера уехала, а виноват в этом управляющий трестом, не построивший вовремя баню. Зато я снова выгородил себя: отважный рыцарь.
Поехали на рыбалку большой компанией. Улов удался, и я получил назначение на главного уховара. Мне помогали два ухаря, Петр и Василий. Женщины чистили добычу, подтаскивали воду.
Юра пропадал на берегу. Явился переполненный информацией.
— Папа, ты знаешь, в чем состояла истинная трагедия Ивана Сусанина? Что же ты молчишь?