Господа альбатросы

Бушков Александр Александрович

Седой краснолицый Тихон что-то повелительно рявкнул, махая лапищей, и несколько молодых пилотов, нерешительно потоптавшись, бросились к Панарину. Панарин приободрился, хотя боль ветвилась, вгрызалась, рвала тело, и что-то стеклянно позвякивало в мозгу. Он был

обязан найти нужные слова, иначе получится, что все делали зря, он был обязан сказать все от себя и от тех, кто уже ничего никогда не скажет, кто улетел и никогда не вернется назад. Что?

Панарин медленно протянул пронизанную болью руку, чтобы опереться на плечо молодого пилота, выдохнул сквозь розовую пену на губах:

– Господа альбатросы! Отлетались!

АКАДЕМИЯ НЕВООБРАЗИМО РАЗВИТОЙ НАУКИ СЕКТОР ИЗУЧЕНИЯ СТРАНЫ ЧУДЕС

Всему летному, научному и инженерно-техническому составу Поселка

Коллеги! Друзья!

Долгие годы вы с неиссякаемой энергией и яркой храбростью штурмовали тайны Страны Чудес и добились немалых успехов на тернистом пути познания в эпоху невообразимо развитой науки. Потери не страшили вас. Трудности не пугали. Тлетворные веяния не затронули. Ваши мужество, стойкость, летное мастерство, нравственная и душевная чистота, бескорыстная страсть к познанию, высокие морально-этические качества, идеологическая зрелость надолго останутся примером для молодежи, воспитателями которой вы успешно являетесь.

Наука бесконечно вам благодарна и безусловно незамедлительно впишет ваши имена в свою золотую книгу славы. Позвольте в день юбилея Поселка поздравить вас с достигнутыми успехами и искренне пожелать новых. Слава Науке!

Президент Всей Науки. Архистратиг Аэрологии, Почетный Пифагор, Верный Ломоносовец и прочая, и прочая (подпись)

Телеграмма была на бумаге верже, подпись нацарапана собственноручно, бланк лежал в планшете из кожи редкого животного йесина, а планшет пристегнут к личному лейб-сьянс-адъютанту Президента. Лощеный, весь в золотых аксельбантах, золотых Ньютонах, серебряных Декартах, он вылез из самолета фельдсвязи и, не обращая внимания на близкие пожарища, гордо маршировал к выходу с летного поля. Аэродромные собаки таращились на него, лениво побрехивая вслед, и никто еще, в том числе он сам, не знал, что в этот миг очень далеко отсюда полтора десятка серьезных хвороб одержали наконец верх над казавшимся изначальным и бессмертным, но тем не менее очень старым и недужным человеком, Героем Науки и анекдотов, холодеющей рукой сжимавшим своего плюшевого медведика, украшенного платиновым ошейником с бриллиантами; что пришла та, что приходит за всеми людьми, как ни спасайся от нее уверениями в собственном бессмертии, и Президент Всей Науки – умер, умер, умер…

1981