Господин Малоссен
Шрифт:
– А как вы, мой мальчик? Оправились от своей депрессии?
Я ответил Кудрие, что все в порядке и что в конечном счете я рад, что не произвел на свет еще одного несчастного.
– Странное понятие о счастье…
И как раз в тот момент клюнул судак.
XIV. ГОСПОДИН МАЛОССЕН
…неосторожный сын козла и леопардицы…
65
Да нет же, я счастлив! Конечно я счастлив! Как ты можешь подозревать меня в том, что я скуплюсь на наше счастье? Ты видел лицо твоей мамочки? Видел ты лицо Жюли, склонившейся над животом Жервезы?
…
Я мучу воду?
Как это я мучу воду?
…
Я не мучу воду! Упоминая о женском счастье, я обхожу стороной свои вполне обоснованные отцовские опасения: есть небольшая разница, правда? Ну что – счастье, счастье… в жизни ведь не только счастье, есть еще и сама жизнь! Родиться каждый может! Даже я как-то родился! Но нужно еще кем-то стать! Стать! Расти, подрастать, расцветать, набирать вес (не жирея при этом), меняться (не давая мутаций), созревать (не перезревая), эволюционировать (поднимая себе цену), набираться разума (не теряя ума), сохраняться (не плесневея), стареть (не слишком впадая в детство) и наконец умереть, не изводя окружающих… насыщенная программа, нельзя пропустить ни одного номера, ни одного мгновения… ведь возраст в любом возрасте противится возрасту, пойми! И если бы был только возраст… Есть еще обстоятельства! А обстоятельства, бедный мой малыш…
«Отец, пройди вы через все то, через что прошел я, не успев еще родиться, тогда бы вы могли мне тут еще что-то говорить».
Что ты сказал?
…
…
«Отец, пройди вы через все то, через что прошел уже я, не успев родиться, тогда бы вы могли мне тут еще что-то говорить».
…
…
Именно этого я и опасался. О да! Я догадываюсь, чем все это обернется, я уже слышу перечень твоих сыновних упреков: «Раз уж вы здесь, папочка, скажите мне всю правду: прикрываясь ссылками на вселенский разум, вы ведь не слишком жаждали, чтобы я расширил ваш семейный круг, не так ли?..»
Здесь, конечно, не обойдется без сговора с твоими дядюшками.
Ж е р е м и. Нужно признаться, Бен, ты что-то не слишком радуешься…
М а л ы ш. Это правда…
Т е р е з а. Такие настроения у отца… даже не знаю, хорошо ли это скажется на психике ребенка…
К л а р а. Перестаньте донимать Бенжамена…
Т ы. Тетушка Тереза права, папочка, мои серые клеточки до сих пор еще пропитаны едкостью ваших первых советов: «И ты, дурачок, ты тоже полагаешь, что этот мир, эта семья, это время – те самые, куда ты торопился? Еще не появился и уже в плохой компании, так?»
Ж е р е м и. Он не сочиняет, Бен, он всего
Т е р е з а. Отличный способ познакомить его с семьей…
Т ы. Мне кажется, я даже слышал, как вы прибавили тогда: «Итак, неосторожный сын козла и леопардицы, если тебе вдруг захочется дать по тормозам еще до своего приземления, что ж, я вряд ли буду на тебя сердиться». Это именно то, что вы мне посоветовали, не так ли?
М а л ы ш. Это правда? Ты ему это советовал, Бен?
– Это был не совет, просто разрешение…
Т ы. Которое вовсе не облегчило мое внутриутробное существование.
Т е р е з а. Естественно!
Ж е р е м и. Бедный малыш…
Т ы (цитируя меня). «Оставь нас и возвращайся к райской безмятежности…»
Ж е р е м и. О, это гораздо больше, чем просто разрешение, Бен…
Т е р е з а. В любом случае, это не слишком радушный прием.
Т ы (цитируя меня). «Надевай свои крылья и улетай, никто не будет на тебя сердиться…»
Т е р е з а. Что означает, что здесь тебя никто не ждет…
М а л ы ш. Это отвратительно! Даже Джулиус считает, что это отвратительно!
– Но я ведь не только это говорил! У будущих отцов, у них же сплошные противоречия, все вверх дном! Сами увидите, когда настанет ваша очередь! То одно придет на ум, то совершенно противоположное! А мое отчаяние в тот момент, когда мы получили фальшивое письмо Маттиаса, например, это что же, не в счет?
Т ы. Еще как! Вы тогда бросились со всех ног в клинику, обвиняя себя во всех смертных грехах первые пятьсот метров, а потом свалили всё на меня.
– Я? Я свалил все на тебя?
– Да, из-за маминых страданий. Как нечего делать! Я до сих пор еще слышу сказанное за семь месяцев до рождения: «Ну вали же отсюда, не ребенок, а наказание! У тебя крылышки еще не облезли от этого горя? Да что же ты за ангел такой, черт возьми?»
Ж е р е м и. И это после того, как ты ему сам вдалбливал отправляться на небо? Ты что, хотел ему мозги наизнанку вывернуть, или как?
Т е р е з а. Нет, он только хотел сделать его виноватым, как всякий уважающий себя отец. По-моему, следует ожидать психической неуравновешенности…
М а л ы ш. А мы будем его любить. Не волнуйся, мы будем тебя любить! Джулиус, что скажешь, будем его любить, а?
К л а р а. К столу! Ужин готов, и оставьте Бенжамена в покое в конце концов!
Теперь в доме нас было двое таких, кто говорил сам с собой. Мама разговаривала с ушедшим из жизни, а я – с тем, кто только собирался появиться. Если бы мы могли свести вас с Пастором, вы бы непременно завязали полезное знакомство, но вечность устроена таким образом, что умершие и еще не родившиеся не могут разговаривать друг с другом. Они общаются через тех, кто молится о них. След печали, оставленный теми, кто уходит, становится гнездом для тех, кто прилетает, в сердце тех, кто ждет и надеется. Иначе карусель давным-давно перестала бы вертеться.
Так. Предположим, ты – заместитель Пастора в малоссеновской команде. Ты ждал своего часа на скамье запасных, и вот свисток небесного арбитра дает сигнал о замене игрока. Пастор должен уйти, а ты готовишься выйти на площадку. Во всяком случае, надеюсь, меня не станут упрекать, что я взялся объяснять тебе правила игры в такой неподходящий момент! Ты и представить себе не можешь, какие они запутанные, эти правила! Иногда начинаешь сомневаться, а вообще, существуют ли они? Думаешь, что все делаешь правильно, следуешь указателям, и вдруг, непонятно ни как, ни почему, тебя обвиняют во всех мерзостях, творящихся в этом мире.