Господин Разрушитель

Лётная Марина

Мы жёстко сцепились взглядами. У неё оказался затуманенный, поплывший. Наконец, впервые я почувствовал себя на шаг впереди этой жалкой певички, потому что знал, что вызвал в ней восхищение.

Странно, что этого не случилось раньше.

— И всё-таки, ты противный, — равнодушно закивала Ева. — Тебе стоило распеться.

Чё?

Всё это время подглядывающий за нами, как за змеями в террариуме, Муратов, громко расхохотался.

— Нормально ты его, — а у вас, бл*ть что, сговор?

Кто первый вылетит из группы перед туром?

Дура! При всём микроскопическом

уважении к её способностям, Муратов — более ценный игрок, ещё и с членом. Мне — выбор был очевиден. Так выглядит мужская солидарность.

А опытным вокалистам мясные песни лучше петь сходу, не мучая свои связки.

— Знаешь? Сама распевайся. Текст в телефоне, — я вернулся к пюпитру и отыскал нужную песню. — Валяй, давай.

Она беззвучно подошла впереди меня. Наклонилась перед текстом, выпятив задницу, и начала вдумчиво читать вслух. По её спине скатились блестящие русые волосы.

— Кто я

Для тебя?

Голод

И тоска?

Или яд

На губах?

Я тот, кто не прячет

В рукавах

Ни лезвий, ни вранья,

Но не увлечётся

Чем-то больше белья.

И не захочет узнать, сколько слез

Ты пролила.

Мне очень жаль, дорогая.

Ты отдалась. Тому, кто

Разменяет тебя

На пожар

С каждой дешёвкой, мучительно больно

Являясь во снах.

Сколько яда

Ты испила

А сколько всё-таки мне

Припасла?

Не стоило так

Рисковать,

Ведь я тот, кто не станет

Доверять

Ни душу, ни пустяка

Во имя тупых

И нелепых клятв.

Ева прочитала всё от и до, подняв на меня побледневший взгляд.

Я, конечно, собирался записать с ней и жестяк. Но эта слащавая лирика, выбивающаяся из общего сет-листа прошлого альбома, преследовала меня на каждом концерте.

Что поделать. Девкам нравились сопли и даже то, как красиво мужики признавались им в том, что они ничтожны. Я был слегка в шоке — фанатки сочли мою правдивую исповедь романтичной. Это было забавно, они отыскали там подтекст. Я старался не дурить и идти на поводу. На интервью соглашался: «Да-а, я столько вложил в этот трек. У-у-у»…

Не хотелось их разочаровывать. Даже наоборот — сделать из «Дорогой» дуэт, а если выстрелит… То нашу сцену на фесте нужно будет снабдить спасательными жилетами.

Ева часто замахала своими пышными накрашенными ресницами.

— И как я должна распеваться, если не знаю мелодию? Я думала, ты дашь мне время выучить.

Ухмылка сошла с моих губ, и я возмущённо приподнял брови.

В этот момент из микрофона донёсся громкий ржач. Юрген вернулся в студию и отхлебнул их кружки, наблюдая за нами через стекло.

— В смысле… Не знаешь мелодию? В баре ты узнала, кто я такой, а самую популярную песню… — я заблокировал телефон и начал надвигаться на попятившуюся к двери девчонку. — Разве ты не фанатка?

— Я… Не говорила такого. Я же сказала! Терпеть не могу таких, как ты.

Она ещё раз это повторила, нащупывая ручку на двери. Я дышал ей прямо в лицо.

— Беги оттуда, девочка. Сейчас

он тебя убьёт.

9. Грандиозное разочарование

Из-за неё я докурил на холоде пачку и охрип. Мне сказали, что девчонка ушла в комнату, разучивать песню, но было уже как-то харкать на неё.

Никольская испоганила график записи. Чтобы не терять время, мы посадили в студию Андрея, хоть он толком и не репетировал то, что я теперь от него требовал с горящей жопой. Пришлось смириться и оставить козлика в покое на шесть бесконечных часов. Басист даже относительно продуманную парочку треков прописывал медлительно, пытаясь предугадать всё на свете. Чувак, я знаю, ты пытался…

Челкастый с Муратовым сыгрались в гостиной, налету допридумывая и переделывая то, что я браковал по причине мерзотного настроения. Гриша тоже ковырялся наверху, настраивая мембраны барабанов. Надеялся, что сегодня до него дойдёт очередь, зря. Часов в двенадцать привезли еду, но я дождался, когда всё остынет и не вызовет во мне даже лёгкий аппетит. Кусок в рот не лез из-за этой певички. «Я думала, ты дашь мне время выучить», сука. У тебя был вечер, утро — мы три часа добирались до студии из Москвы!

Слоняясь между Андрюхой и гитаристами, я временами поднимался и на жилой этаж. Она там кряхтела, издавала плохо оформленные в вокал звуки в разных тональностях. Тогда я догадался, что «Дорогая» ну совсем не подходила Еве по высоте голоса… Точнее, её комфортная тесситура не совпадала с моей. А это было полнейшим обломом.

Я не стал даже просить её остановиться. Пускай мучается.

Для меня этот вопрос всегда оставался больным, особенно с появлением мозолившего слух Муратова. Я был бы рад петь ниже в силу своей половой принадлежности, но генетика сотворила из меня баритон, на грани тенора. Спасибо, что не контр, поющий в унисон с тормозными колодками. Хотя… Может, в этом случае мы бы с Никольской смогли договориться на какой-нибудь «общей территории» клавиатуры фортепьяно. Это был бы самый странный дуэт в истории рок-музыки.

В общем, Киса стала самым грандиозным разочарованием этого вечера. Я так и знал! Не нужно было с ней связываться.

Андрюха писался до первой крови, а потом вывалился из студии с опухшими пальцами. Было уже четыре часа и темно, как ночью. Я как раз сидел на трубке, переубеждая организатора из Казани об отзыве площадки. Видите ли, билеты плохо продаются. Москвичам я умудрился отрекламировать будущий альбом искренне, а тут чувствовал, что на*бываю Татарстан на десяток «ну просто сумасшедших хитов».

Видел я, как пишутся эти хиты…

— Давайте всё на сегодня? — Юрген протиснулся между периллами и переводящим дух Андреем, растерев покрасневшие глаза. — Башка опухла уже.

— Да, всё-таки, первый день. Не пора ли нам отметить прибытие? — Гриша простучал палками по тарелкам. — Что скажешь, Лёнчик?

Я осмотрел задолбавшихся от ожидания и работы парней. Ну и рожи…

— Вызывай.

— О-о-о-о-о! — бодро раздалось в гостиной.

Все знали, что это значит. Но только не растерявшийся Муратов, бедняга.