Госпожа Рекамье
Шрифт:
По иронии судьбы эта дщерь Просветителей, подлинная либералка, глубоко приверженная конституционным принципам, защитница высоких ценностей терпимости, прогресса, веры в разум человеческий, призывающая к утверждению личных свобод, приходилась не ко двору при различных режимах, через которые прошла Франция с 1792 по 1814 год: Террор, Директория, Консульство и Империя поочередно старались ее удалить, когда не преследовали. Ее сделали профессиональной изгнанницей, обращались с ней как с зачумленной, хотя в те годы политических проб и ошибок ее позиция казалась единственно прочной.
Дело в том, что госпожа де Сталь была сильной личностью, не лишенной противоречий, из коих главным была экзистенциальная тоска, которую ей так и не удалось преодолеть. Она была неудобной. Ее любили или ненавидели,
Личная жизнь ее также не сложилась. После неудачного замужества госпожа де Сталь пыталась найти полное понимание у многочисленных и именитых друзей — Нарбона, Талейрана, а ко времени знакомства с Жюльеттой — Бенжамена Констана (этот список далеко не полный), но безуспешно. В этой области, как и во всех других, ей были свойственны полное отсутствие предрассудков и привычка призывать всех в свидетели того, что с ней происходит. К ее недостаткам относились полное отсутствие такта, неспособность поставить себя на место другого, не говоря уже о ее всепоглощающем эгоцентризме. Но они отступают на второй план перед безудержным притяжением ее ума и человеческой теплотой.
Госпожа де Сталь, как и госпожа Рекамье, была уникумом, но, в отличие от своей юной подруги, не кажется нам образцом для подражания. Со времен сотворения мира женщина стремится разгадать собственную загадку. Тайна Жюльетты воодушевляет нас. В том же, что касается госпожи де Сталь, нам достаточно ее творчества.
Одним осенним днем — и этот день составил целую эпоху в моей жизни, — господин Рекамье приехал в Клиши с одной дамой, которой он мне не назвал и оставил со мной одну в гостиной, отправившись к гостям в парк. Эта дама пришла поговорить о купле-продаже одного дома; одета она была странно: в утреннее платье и небольшую шляпу с цветами; я приняла ее за иностранку. Меня поразили красота ее глаз и ее взгляд; я не могла понять, что чувствую, но совершенно точно, что я более думала о том, чтобы распознать, так сказать, разгадать ее, чем говорить ей первые положенные фразы, когда она, с живым и проникновенным изяществом, сказала, что очень рада со мной познакомиться, что г. Неккер, ее отец… При этих словах я узнала г-жу де Сталь! Я не расслышала окончания ее фразы, покраснела, смятение мое было невероятно. Я только что прочитала ее «Письма о Руссо», и чтение это меня чрезвычайно увлекло. Свои чувства я выразила больше взглядом, нежели словами: она одновременно внушала мне робость и влекла к себе. В ней сразу чувствовалась совершенно естественная личность, заключенная в высшей натуре. Со своей стороны, она не сводила с меня своих больших глаз, но ее любопытство было исполнено доброжелательности, она сказала мне несколько комплиментов относительно моего лица, которые могли бы показаться преувеличенными и чересчур прямыми, если бы не вырвались у нее непроизвольно, что придавало ее похвалам непреодолимую соблазнительность. Мое смущение не пошло мне во вред; она это поняла и выразила желание часто со мною встречаться по своем возвращении в Париж, ибо она уезжала в Коппе. Это было лишь мимолетное явление в моей жизни, но оставившее по себе сильное впечатление. Я думала только о г-же де Сталь, настолько сильным оказалось воздействие на меня этой столь пылкой и сильной натуры.
Какой изящный слог у любезной Жюльетты, когда она берет на себя труд писать! Жаль, что до нас дошло так мало страниц ее «Мемуаров», начатых много позже, в час унылой праздности…
Ну а «баронесса из баронесс», как ее называли в Париже, — испытала ли она ту уверенность, какую чувствуют при встрече родственные души? Ей была дарована та, кого она долгое время станет называть своим «ангелом». Могла ли она соизмерить все те радости и горести, противоречия, уроки и разделенное молчание, которые нес с собой этот дар? Разумеется, она была на это способна в большей
Госпожа де Сталь ведь приехала в Клиши, чтобы поговорить о деле: предыдущее лето она провела в Сент-Уане, стараясь добиться, чтобы имя ее отца было вычеркнуто из списка эмигрантов и чтобы ему возвратили два миллиона, одолженные в 1789 году королевской казне. Кроме того, перед отъездом в фамильный замок Коппе, на берегу Женевского озера, она провела переговоры о продаже парижского особняка, принадлежавшего Неккеру. 16 октября 1798 года этот дом номер 7 по улице Монблан был продан Рекамье, и этому приобретению суждено было изменить всю жизнь новых хозяев.
Улица Монблан, названная так Конвентом (в честь присоединения к Франции одноименного департамента), в 1816 году вернула себе дореволюционное название: Шоссе д'Антен. В те времена она слыла одним из красивейших проспектов столицы. Особняк Рекамье находился в нижней ее части, между Итальянским бульваром и нынешним бульваром Османн. По соседству находился дом номер 9, выстроенный Леду для знаменитой танцовщицы Гимар, в числе диковин которого был театр, способный принять до пятисот зрителей. Теперь же особняк Гимар принадлежал Жану-Фредерику Перрего, другому крупному банкиру, отцу подруги Жюльетты, Гонтензии; та в том же 1798 году вышла замуж за Мармона, блестящего адъютанта Бонапарта, который при Империи станет герцогом Рагузским.
Рекамье занялся реставрацией и украшением бывшего особняка Неккера, построенного Шерпителем. Работы продолжались тринадцать месяцев, и супруги переехали в новый дом вскоре после брюмерского переворота. Муж Жюльетты творил чудеса, сделав из нового обиталища не столько жилище, сколько авангардное творение, знак процветания в эпоху Консульства и неизбежное место стечения европейских законодателей элегантности.
Для проведения этих преобразований он собрал именитую команду: руководил всем архитектор Жак-Антуан Берто, уже построивший для Рекамье дом на улице Майль. Убранство было поручено знаменитому дуэту Персье и Фонтена. Шарль Персье выдавал идеи, Пьер Фонтен претворял их в жизнь. Они прекрасно понимали друг друга, работали тщательно, восхищались античностью и воссоздавали ее необычайно творчески. Бонапарт доверит им Мальмезон, купленный следующий весной Жозефиной, а при Империи сделает их титулованными декораторами. Пока же Персье и Фонтен оттачивали свой талант у Рекамье, придавая каждой комнате особую атмосферу, подчеркивая контраст между приемными, парадными и частными апартаментами. Резьба по дереву была доверена Жакобам, в основном Франсуа-Оноре, которого при Империи и Реставрации рвала на части самая знатная публика. Бронзовые детали, вероятно, вышли из рук Пьера-Филиппа Томира, работавшего на Персье и Фонтена и оставившего свой след, в частности, в Фонтенбло, Трианоне и Компьени.
Джульетта встречает Ромео…
Миловидная молодая женщина, поселившаяся весной 1799 года в замке Клиши, могла вызвать зависть самих богов, столь велико было ее богатство и очарование. В городе ее репутация крепла: ее начали называть «красавицей из красавиц»… Ее внешняя привлекательность, бросавшаяся в глаза, но лежавшая лишь на поверхности, не значила бы ничего, если бы не отражала ее душу, если бы не выражала гармонию ее личности.
Мы познакомились с ней, когда она старалась создать свой образ — начало индивидуальности; посмотрим же теперь, как она обратилась к обществу, с редким талантом исполняя свои обязанности жены, став хозяйкой редкостного дома. Она поняла, что недавно воссоздавшийся парижский свет лишен центра, нейтральной территории, где он мог бы собираться. Она даст ему такую возможность. У нее есть к этому желание, у г-на Рекамье — средства.
Приемы у г-жи Рекамье были хоть пока и не роскошными, но уже несравненными. Не одна она предлагала гостям приятный дом, постоянно открытый стол, хорошо ухоженный парк; зато она обладала врожденным чувством такта, внимания к другим. Она умела пустить в ход тысячу пустяков, чтобы придать своему радушию редчайшую ноту изысканности на службе благосостояния. Она была внимательна к мелочам. Один пример: она выращивала цветы, бывшие в то время редкостью, и тщательно украшала ими парк и гостиные.