Госпожа яблок
Шрифт:
Приходилось отвечать просто – «к сожалению, нельзя». Ведь невозможно втолковать человеку непишущему, что текст не выносит соперников, что после секса она едва способна на эмоциональный выплеск в пятьсот слов, а чтобы ежедневно делать хотя бы полторы тысячи, нужны полная сосредоточенность и воздержание, в конце концов. Нет, не объяснишь, да и не любила Мардж сакрализировать профессию, прикидываться экзальтированной служительницей муз, трепаться о жертвенности и долге. Была работа, которую надо сдать в срок, а если отношения мешают делу, то к чёрту такие отношения.
И вот в одно из прощальных соитий с Марком, когда
Кое-как избавившись от Марка, Мардж серьёзно призадумалась. Если бы во время секса мысли не гуляли далеко от кровати, она, возможно, и не заметила, не поняла бы так отчетливо, что экзистенциальный припадок вызван банальной стимуляцией некой точки во влагалище. Труднодоступной, видимо, потому что Мардж уже знала это состояние, но погружалась в него крайне редко, несколько раз в жизни, точнее, с несколькими мужчинами, которых по-настоящему любила…
И тут стало жутко и смешно одновременно.
«Чёрт побери, возможно, то, что я принимала за любовь, было всего-навсего физической реакцией на член определённой длины, толщины и кривизны. Вот это номер, а?» – Она нервно хихикнула.
Ведь не случайно её «главные любови» обладали привкусом потери. Самые драгоценные мужчины всегда оказывались чужими, ускользающими, и, да, тоска, нежность и одиночество, вот что разрывало сердце каждый раз.
Мардж думала об этом целый вечер, часть ночи и всё следующее утро, пытаясь вспомнить, при каких обстоятельствах влюблялась в своих роковых героев. Уж не в кровати ли это происходило? Теперь не проверить, почти все связи начинались с секса, и гораздо позже развивались в область чувств – или не развивались, когда как. Исключением был Брюс, только в нём она полюбила личность в чистом виде, а уж потом переспала. Хотя…
«Я тогда была такая дура, кто знает, в какой момент крыша поехала… Интересно, у меня вообще была хоть одна настоящая любовь в жизни?!
Чёрт побери. Чёрт побери. Чёрт побери».
И сейчас Мардж решила, что неплохо бы наградить Долли этой особенностью и хорошенько исследовать её состояние. Бедная подопытная овечка! Но информации всё равно не хватало, а лезть в интернет боялась, потому что подозревала, какого рода новости ждали в сети – касающиеся не секса, а самой Мардж. Поэтому она решила поговорить с Карен.
К тому моменту их отношения стали безупречными: доктор занималась хозяйством, почти не попадаясь на глаза, и только когда Мардж выходила в холмы погулять и подумать, Карен деликатно отправлялась следом, стараясь держать её в поле зрения и не мешать. Военные после настоятельных требований Мардж не только удалились с территории дома, но и убрали свой лагерь из виду. Так что, если бы их вертолёты не шныряли иногда на горизонте, покой был бы полным. С другой стороны, только хорошая охрана и обеспечивала чувство безопасности. Она догадывалась, что вокруг кипят страсти, но пока не готова была выяснить, какие именно.
И за ужином, последней трапезой её тридцати восьми лет, Мардж сказала, что хотела бы вечером выпить с Карен по бокалу вина и немного посекретничать. Часов в девять они уселись на диване в столовой, и Мардж, путаясь и немного смущаясь, рассказала о проблемах своей героини. Не могла бы Карен, как врач, определить, насколько правдоподобна её выдумка.
– Речь не о пресловутой точке «джи», которую каждая современная девушка изучила подробнее, чем линию жизни на собственной ладони. Тут другое…
Карен пожала плечами:
– У меня тоже есть такое место, я нашла его в ту пору, как начала мастурбировать. На пальцах вряд ли смогу объяснить, но поверьте на слово, при стимуляции определённого участка я чувствую… коротко говоря, на меня обрушивается буквально следующее осознание: «Мир такой большой и такой маленький».
– Ничего себе!
– Я хоть немного помогла вам?
– Спасибо, это бесценно. Пойду к себе, запишу кое-что. Ведь вы разрешите использовать рассказ?
– Разумеется. Если только не собираетесь вводить в текст персонаж Карен Розенталь, пятидесяти двух лет от роду, врача. – Она сдержанно улыбалась.
Мардж улыбнулась в ответ и с порога помахала рукой.
«Ну надо же, какова штучка, – думала Мардж, расстёгивая кофточку, – понятно, что все дрочат, но от некоторых как-то совершенно этого не ждёшь. Интересно, какой она была девочкой… И, надо бы спросить, сколько весила до Изменения. Ведь это много говорит о человеке – теперь. Осчастливлен результатом или ничего особенного с ним не произошло, это важно…» Раздеваясь, кружила по комнате и в какой-то момент приблизилась к окну, хотела его прикрыть, но в сумерках уловила движение. Окошко располагалось довольно низко, и она предположила, что это ветер покачивает кусты, хотя ночь обещала быть довольно тихой… И в ту же секунду что-то глухо ударило в стекло, и Мардж с отвращением увидела длинный белый плевок, медленно стекающий к раме. В общем, ничего особенного, но она не сдержалась и закричала от ярости. Тихое уединение предыдущих дней нарушилось самым гнусным образом.
В комнату ворвалась Карен, оттолкнула её от окна и попыталась свалить на пол. Мардж опешила, но потом сообразила, что её хотят уберечь от пуль. Тело доктора оказалось довольно тренированным, она бы, пожалуй, легко уложила Мардж, но разница в весе была значительной, поэтому Мардж лишь пошатнулась, отступила на пару шагов и рухнула в кресло.
– Что??
– Мне… мне в окошко кто-то плю-у-у-унул. – Собиралась посмеяться над незначительностью причины переполоха, но ей стало так обидно и противно, что слёзы сами закапали на голые круглые коленки. Оказывается, юбку тоже успела сбросить и теперь сидела перед Карен в лифчике и хлопковых белых трусах размера XXL. Она прежде не стыдилась своего тела и, уж конечно, не стеснялась бы врача, но мысль о том, что её нагота противна кому-то до такой степени, чтобы гадливо плеваться, была невыносима.