Гостеприимная Арктика
Шрифт:
Так кончились наши мечты о «Полярной Звезде», о том, что она должна была сделать для нас и что мы могли бы сделать с нею. Весь тот день, а часто и впоследствии, я думал о том, сколько мы могли бы сделать, имея «Полярную Звезду» в нашем распоряжении.
Я узнал, что вначале, в соответствии с моими инструкциями, Уилкинс принял командование «Полярной Звездой» и намеревался привезти ко мне на Норвежский остров моего товарища по прежним экспедициям Наткусяка и еще нескольких эскимосов, и среди них, по крайней мере, одну швею. Весна в этом году была ранняя, и «Полярная Звезда» благополучно дошла до о. Гершеля. Здесь Уилкинс, к сожалению, принял решение (хотя и разумное само по себе) подождать несколько дней прибытия почты с р. Маккензи, чтобы доставить ее на Землю Бэнкса; главной же его целью было получить хронометры
Несмотря на мое чрезвычайное уважение к Уилкинсу, я никак не мог признать правильным его дальнейший образ действий. Мне всегда казалось, что он должен был подчиняться исключительно приказаниям своего начальника, не считаясь с противоположными приказаниями другого начальника, низшего ранга. Но Уилкинс полагал, что после моей смерти начальствование перешло к д-ру Андерсону и его приказания стали обязательными, тогда как мои естественным образом были аннулированы. Д-р Андерсон сообщил Уилкинсу, что решил не посылать «Полярную Звезду» к условленному месту встречи на Норвежском острове, а направить ее, вместо этого, в залив Коронации. Уилкинса же он перевел на «Мэри Сакс».
Основанием для перевода было то соображение, что «Мэри Сакс» лучше подходит для посылки на Землю Бэнкса, так как она большего размера. Это не только противоречило моим приказаниям, но и являлось неправильным по существу, так как «Мэри Сакс», из-за своих двух винтов, совершенно не годилась для плавания во льдах, тогда как «Полярная Звезда» была куплена специально для похода на Землю Бэнкса.
Взяв с собой Наткусяка, Уилкинс перешел на «Мэри Сакс» и довел ее до Земли Бэнкса. Но в пути, как и следовало ожидать, один из винтов напоролся на льдину и сломался. Кроме того, судно было плохо проконопачено перед уходом с базы, а потому дало сильную течь. Придя к мысу Келлетт, оно встретило довольно тяжелые льды, и Уилкинс решил вытащить его на берег по следующим соображениям: во-первых, течь была так велика, что приходилось почти непрерывно откачивать воду; во-вторых, вследствие поломки одного винта судном было трудно управлять, и скорость его постепенно уменьшилась с 6 до 2 миль в час; в-третьих, все считали меня погибшим. Если бы море было свободно ото льда, Уилкинс все же пошел бы к Норвежскому острову; но непригодность судна и льды у мыса Келлетт, вместе с уверенностью в моей смерти, удержали его. Кроме того, приходилось считаться с мнением команды. Леви уверял, что всякое судно, зашедшее севернее мыса Келлетт, рискует застрять там на 2 года, а у них было продовольствия только на год, и д-р Андерсон приказал им не оставаться на Земле Бэнкса больше одного года.
У мыса Келлетт они не нашли безопасной бухты, хотя впоследствии хорошую бухту для судна с такой осадкой мы отыскали в 2 или 3 милях к востоку от того места, где они остановились. Не зная об этой бухте, они полагали, что судно будет в безопасности лишь на берегу. Итак, судно разгрузили, повернули кормой к берегу и посредством кабестана и канатов вытащили на сушу.
Канадское морское ведомство послало мне два новых хронометра, которые прибыли по р. Маккензи до ухода «Мэри Сакс». Один из них передали О’Нейлу взамен карманного хронометра, который он дал мне; другой взял Уилкинс, так что у нас теперь были два хороших карманных хронометра. Кроме того, «Мэри Сакс» привезла комплект из трех судовых хронометров Уолтхэма — очень хороших часов на кардановом подвесе — и различные мелочи из научного оборудования с «Аляски». Но вместе с тем в нашем снаряжении были три очень серьезных дефекта.
Специальным приспособлением для путешествия по льду является большой водонепроницаемый брезент, служащий для того, чтобы превращать сани в лодку. Один из двух таких брезентов, имевшихся у нашей экспедиции, совершенно износился за время нашего перехода от мыса Мартина к Земле Бэнкса. Я надеялся, что «Полярная Звезда» привезет нам другой. Но он был увезен в залив Коронации, где его употребляли для защиты припасов от дождя.
Лучшие сани, которые остались у Уилкинса и Кэстеля, также были увезены в залив Коронации. Вместо них нам прислали легкие сани, пригодные преимущественно для работы на суше или вблизи ее.
Почему брезент и сани не были присланы нам, я еще мог понять. Но я никогда не пойму, почему нам не прислали линя для промеров глубин, которого на «Аляске» было очень много. Следующей весной мы собирались заняться изучением глубин, значительно превышавших наши 1 386 м линя, и таким образом наша экспедиция лишилась половины своего значения. От этого можно было прийти в отчаяние.
Ответ на все был один: «Мы думали, что Стефанссон умер и что деятельность Уилкинса ограничится побережьем Земли Бэнкса, где и брезент, и сани, и линь будут нужны не больше, чем нам в заливе Коронации».
Кроме утешительной вести о спасении людей с «Карлука», новости, привезенные «Мэри Сакс», были довольно печальны. Стало очевидно, что нам едва ли удастся исследовать океан к западу и к северу от о. Принца Патрика из-за недостатка снаряжения и из-за того, что базу устроили на мысе Келлетт, т.е. слишком далеко к югу.
С другой стороны, я с удовлетворением услышал, что южная партия находится в условиях, очень благоприятных для работы; я возлагал на нее большие надежды, и надежды эти вполне оправдались. Компетентные специалисты, бывшие в составе этой партии, собрали в течение последующих 2 лет столько научного материала, что если бы мы даже ничего больше не сделали в этом отношении, следовало бы признать экспедицию удачной и внесшей богатый вклад в сумму наших знаний.
Упоминая об Уилкинсе и Наткусяке, я ничего не сказал о встрече с ними, потому что их обоих не было в лагере, когда я появился (они и были теми охотниками, за одного из которых я был принят). Двумя-тремя днями раньше они направились к северо-востоку в поисках карибу. Мы предполагали с утра послать кого-либо за ними, но тем временем Уилкинс сам обратил внимание на наши следы. Привожу здесь выдержку из его статьи, помещенной впоследствии в газете:
«Мы не видели на острове ни малейших следов дичи, и, поскольку не было также никаких следов пребывания здесь Стефанссона, мы были уверены, что если он даже добрался до суши, то, несомненно, умер от голода. Тщетно прождав подвижки льда, мы решили устроиться по-зимнему и обыскать все побережье, чтобы найти тело Стефанссона или какие-либо следы его пребывания, когда установится санный путь. Сейчас ещё не было достаточно снега для этого, поэтому я с одним товарищем-эскимосом, который много раз участвовал в арктических экспедициях Стефанссона, направился пешком вглубь острова. Два дня мы охотились без всякого результата, а по вечерам обсуждали судьбу нашего начальника.
Были все основания считать его погибшим. Он не вернулся на берег Аляски и, конечно, не мог добывать себе пищу на льду; намерение Стефанссона дойти до Земли Бэнкса, против ветра и дрейфа, также представлялось нам неосуществимым; если же он и добрался туда, то, наверное, уже умер от голода. Эскимос Наткусяк вспоминал, что в последнее время Стефанссон строил какие-то фантастические планы; прежде, когда Наткусяк только познакомился с ним, Стефанссон был такой же, как все белые люди; но потом он стал каким-то странным, все хотел сделать что-то необыкновенное, чего белые люди никогда еще не делали. Всякий эскимос знал, что по морскому льду далеко не уйдешь, и теперь Стефанссон доказал это своей смертью. Наткусяк полагал, что это первая и последняя попытка предпринять такое безумное путешествие. Мы легли спать, оплакивая смерть нашего начальника и сознавая, что мы никогда не верили в успех его предприятия.
На третье утро мы вышли рано, решив провести день и ночь в поисках дичи. Пройдя 1–2 мили от лагеря и поднявшись на холм, я увидел на некотором расстоянии вблизи от берегов знак, которого я не заметил накануне. Внимательно рассмотрев его в бинокль, я решил, что он, вероятно, стоит давно и был в свое время сооружен кем-либо с проходивших здесь китобойных судов. Но в то же время я был почти уверен, что накануне его не было. Тогда у меня мелькнула мысль: «Может быть, он только что сооружен Стефанссоном!» — и я побежал посмотреть его поближе. Я бежал, а надежда моя все росла. Приблизившись к знаку, я увидел, что он был совсем новый, сделанный из дерна. Неужели Стефанссон и его спутники живы? Еле переводя дух, я добежал до знака и нашел там записку, написанную рукой Стефанссона. Значит, он и, по крайней мере, один из его спутников были живы!