Гостья из его снов
Шрифт:
— Что ребенок в опасности?
— Мы оба в опасности. Доктор озабочен тем, что у меня ранняя стадия токсикоза в результате нарушения обмена веществ. — Она заметила растерянность в его глазах. — Это может вызвать осложнения…
— Тебе нельзя домой, Мия, — произнес Итан мягко, но за каждым словом была железная уверенность. — Теперь тебе нельзя быть одной.
— Но я не могу оставаться здесь.
— Из-за того, что произошло между нами? — (Мия кивнула.) — А если я пообещаю тебе, что такое больше не повторится? Если скажу, что сегодня утром я понял, как многое ушло безвозвратно? Как бы я ни относился к тебе, Мия, у нас слишком
— Ты, правда, так думаешь?
— Это ребенок Ричарда, — произнес Итан хрипло. Как объяснить Мии, что он уже примирился с этим, он даже рад и счастлив, что частичка Ричарда будет продолжать жизнь. Ребенок, в венах которого течет кровь брата, продолжит его род. — Я просто не могу притворяться…
Он замолчал.
— Все хорошо, — шепотом проговорила Мия. — Я сама справлюсь.
— Тебе не обязательно быть одной, — возразил Итан. — То, что для нас двоих все кончено, не означает того, что я не могу быть рядом с тобой и твоим малышом… Останься, — попросил он нежно. — По крайней мере, ради ребенка. Я постараюсь тебе не мешать, насколько смогу. А то, что случилось сегодня утром, больше не повторится. Сейчас неподходящее время, чтобы жить одной, Мия, особенно вдалеке от людей.
— Мне нужно работать, — запротестовала она. — Итан, у меня контракт. Мне нужно закончить картины, которые я даже еще не начала. Если я не закончу их до рождения малыша…
— Ты действительно думаешь, что сможешь работать? Ты действительно считаешь, что после всего, что произошло, сможешь дома писать картины?
— Мне придется. — Мия сделала большой глоток. Хотя она сама с трудом верила, что сможет работать. Гарт напугал ее своей обходительностью. Ей стало страшно, но не за себя, а за ребенка. Итан был прав, женщине в ее положении не следовало оставаться одной в горах.
— Позволь мне помочь, — настаивал Итан. — Послушай, я знаю, Ричард не упомянул ребенка в завещании, но уверен, что, если бы у него было больше времени, он бы сделал это. Все еще окончательно не улажено, у него осталась кое-какая собственность, которую сейчас распродают, и его страховка. Я уверен, мы сможем…
— Мне не нужны деньги Ричарда. — Она смотрела ему в глаза. — Итан, все это не из-за денег. Тебе трудно понять, но деньги никогда не служили для меня мотивом.
— Я верю тебе, Мия, но взгляни на вещи реально!
— Я и так смотрю реально. Мои дела идут успешно. Я легко могу обеспечить себя. Я плачу за дом, а галерея окупает сама себя. Меня вполне все устраивает.
— Ты все еще выплачиваешь кредит за дом? — Итан проницательно посмотрел на Мию. — По-моему, ты говорила, что это какая-то лачуга. Как насчет дома твоего отца? Наверняка деньги, вырученные за него, покрыли бы кредит. Она промолчала, но он не унимался. — Или ты оставила его как собственность для инвестиций?
— Я его не продавала и не оставляла, — произнесла она с надрывом, и Итан нахмурился. — Мой отец встретил женщину, он снова женился…
— Когда он умер, дом отошел ей? — недоверчиво спросил Итан.
— Ее зовут Салли, Итан, и дом ей не отошел, она просто продолжает жить там, где они были вместе с моим отцом.
— Но, ради всего святого, они же не были женаты долго! Без всякого сомнения, ты должна была унаследовать…
— Я и так унаследовала довольно много, — перебила его Мия. — Мой отец оставил мне в наследство гораздо больше, чем деньги. Салли любила отца, а он любил ее. Любовь — это не какое-то математическое уравнение, где количество часов, проведенных вместе, умножается на силу любви. Салли сделала моего отца счастливым в его последние годы, и я бесконечно благодарна ей за это.
— Пусть так, но…
— Сколько времени уходит на то, чтобы найти любовь, Итан? Два года, два месяца, — она печально усмехнулась, — две недели? Разве их любовь менее ценна только потому, что они не успели отметить круглую дату?
Итан ничего не ответил, только долго смотрел на нее.
— Останься, — наконец произнес он. — Сегодня днем я съезжу к тебе домой и привезу твои вещи.
— А как же моя работа?
— Ты можешь работать прямо здесь, — он обвел рукой дворик. — Над двориком есть крыша, и если пойдет дождь, можно легко закрыть стеклянные двери…
— А ты представляешь, что станет с твоей дорогой импортной плиткой, когда я появлюсь тут со своей глиной и красками?
— Похоже, скоро это узнаю. — Он насмешливо посмотрел на нее.
— Это неразумно. — Мия чуть улыбнулась. — Все это неразумно, Итан. Мне надо отдыхать, нельзя волноваться, а жить рядом с тобой…
Она покачала головой.
— Между нами все кончено, Мия, — произнес он без эмоций. Глаза, что восхищались ею, теперь смотрели отчужденно. — Все кончилось семь лет назад, и то, что случилось сегодня утром… — Итан не выглядел смущенным и говорил, будто подводил итоги совещания. Мии даже показалось, что где-то позади него сидит секретарь и старательно все записывает, а сам Итан шелестит бумагами за рабочим столом. — Конечно, печально, что это случилось, но тому способствовало некоторое количество определенных обстоятельств. Причину происшедшего сегодня утром можно отнести к следующим факторам: мы оба были расстроены и находились под впечатлением событий предыдущего дня. Смерть Ричарда потрясла нас до глубины души. — Он посмотрел на нее в ожидании одобрительного жеста, но, поскольку Мия оставалась неподвижной, продолжил: — Отрицать факт взаимной симпатии было бы неправдой. Соответственно та самая симпатия вместе с повышенным эмоциональным фоном плюс тесное пространство и тот факт, что ты была раздета…
— Тебе надо лекции читать, Итан. Остается лишь взять указку…
Итан очень внимательно посмотрел на нее.
— В чем дело, Мия?
— Ни в чем, а в ком. Дело в тебе, — ответила она довольно грубо. — Почему бы тебе не принести сюда ноутбук и не устроить пресс — конференцию?
— Мия, я понятия не имею, о чем ты говоришь…
— Я говорю о тебе и о твоих чертовых определенных обстоятельствах! — выпалила она. — Я говорю о твоей манере превращать все и вся в холодные факты, когда суть дела в том…
— Суть дела в том, — перебил ее Итан, и в его голосе зазвучали нотки предостережения, которые Мия уловила, несмотря на раздражение и злобу, которые кипели в ней, — что речь идет не о тебе или мне. Речь идет о том, что будет лучше всего для ребенка. — Он дал ей возможность вникнуть в его слова, наблюдая, как ее раздражение улетучилось, сменившись печалью. — А лучше всего для ребенка будет, если ты останешься здесь, где всегда сможешь получить медицинскую помощь. Может, я действительно подытожил все довольно нелепо. Не в этом суть. Главное — повторения утренней сцены больше не будет. Между нами двоими больше ничего никогда не будет. Вот так!