Государева охота, Арсеньева Елена

Государева охота

на обложку

Арсеньева Елена

Шрифт:

Императрица Елизавета сначала приговорила барона Остермана к повешению, но потом заменила казнь ссылкой — все в тот же злополучный Березов, где Андрей Иваныч (Генрих-Иоганн-Фриуфих!) прожил последние пять лет своей жизни. Его верный сподвижник Степан Лопухин так и остался при дворе действительным камергером. Его особые заслуги оказались мало оценены Анной Иоанновной, однако жена его была вознаграждена более мужа и блистала при дворе, став признанной любовницей Левенвольде. Наибольшего успеха она достигла при Анне Леопольдовне. Воцарение Елизаветы Петровны стало концом и для мужа, и для жены: оба были биты кнутами, у обоих урезали языки, а потом сослали в Селенгинск на вечное поселение. Что же сказать об остальных?

Медицинская карьера отца и сына Блументростов при дворе окончилась: Анна Иоанновна питала к ним недоверие, потому что слишком много особ императорского семейства умерло на их руках.

Герцог Иаков де Лириа покинул Петербург еще в 1730 году: испанское посольство в России, где к власти пришли воинствующие протестанты, ориентированные на Германию, было признано бессмысленным. А вот его друг Джеймс (Хакоб!) Кейт был щедро вознагражден Анной Иоанновной: в августе 1730 года она создала лейб-гвардии Измайловский полк, куда подполковником назначила Кейта. Впрочем, гораздо важнее для него было то, что уже в 1732 году он руководил в Москве, а потом много лет и в Петербурге первыми масонскими ложами. Воспоминание о нем сохранилось в старинном гимне русских масонов:

...Петра [43] светом озаренный,

Кейт к россиянам прибег;

И усердием воспаленный

Огнь священный здесь возжег.

Храм премудрости поставил,

Мысли и сердца исправил

И нас в братстве утвердил.

Кейт был образ той денницы,

Светлой коея восход

Имеется в виду Петр Первый.

Светозарныя царицы

Возвещает в мир приход.

«Светозарной царицею», очевидно, названа здесь Анна Иоанновна, ради восшествия которой на престол был убит русский император Петр Второй. Ему было четырнадцать лет...

* * *

Но вернемся немного назад, в один из тех ясных и морозных январских дней 1730 года, когда Петр еще лежал при смерти. Об этом знала только Москва — велика, необъятна Россия! А в деревушке Лужки небось вообще не слышали о болезни императора.

С заснеженных холмов к речке бежали двое — брат и сестра. Девочка, путаясь в разношенных валенках, едва поспевала за братом, а он торил тропку, то и дело оборачиваясь, таинственно блестя глазами:

— Что покажу — ахнешь! Что покажу...

Наконец ему надоело оборачиваться на сестренку. Выбежал на заснеженный лед и, пригнувшись, словно пытаясь разглядеть что-то, двинулся к середине реки. Остановился, замахал нетерпеливо. Сестра подбежала, чуть дыша от усталости и любопытства:

— Ну? Ну что там?

Мальчик указал темное пятно чистого льда меж белых слоев снега. Плюхнулся прямо на лед, отчаянно уговаривая сестру, чтоб не боялась, а когда она распростерлась рядом, принялся тыкать в лед пальцем, шепча, словно боялся спугнуть кого-то:

— Гляди! Гляди вниз!

Девочка вгляделась — и вдруг увидела, что лед небывало прозрачен, словно стекло. Сквозь его толщу отчетливо было видно желтовато-серое песчаное дно, длинные, зеленые, чуть шевелящиеся от подводного течения стебли плакучей травы и узкое, серебристое, отчего-то необыкновенно красивое тело молодой щуки, которая замерла на самом дне и словно бы дремала.

— Ну? Ахнула? — торжествующе шепнул брат, и потрясенная девочка в самом деле тихо ахнула.

— А теперь сюда гляди, Дашутка, — таинственным шепотом велел брат и чуть подвинулся в сторонку. — Вот она...

Девочка приникла лицом ко льду — да так и обмерла, увидав девичье тело, лежащее на речном песке. Зеленая трава вплелась в короткие, чуть достигающие плеч русые волосы, обвила длинную белую рубаху. Ноги девушки были босы, глаза закрыты.

— Кто это? — воскликнула девочка.

— Тише! — сердито шепнул брат. — Разбудишь! Это русалка. И она спит.

— Спит?

— Ну да. Разве ты не знаешь? Зимою все русалки спят на дне речном.

— А когда она проснется?

— Ну, вот лед пройдет, на березах лист брызнет — тогда и проснется. Весной.

— Весной... — эхом отозвалась девочка, зачарованно глядя на брата. — Как в песне?

— В какой песне?

Она глубоко вздохнула, а потом тихо-тихонечко запела:

Березоньку мне жалко -

К зиме вся облетит.

На дне реки русалка