Государственный киллер
Шрифт:
Купцов шагнул в номер и захлопнул за собой дверь.
– Говори, что у тебя, – кратко сказал он.
– А вы…
– Если ты скажешь что-то путное, твоего брата выпустят, – перебил его капитан, – но если будешь пороть мне тут заведомую чушь, лучше бы тебе… в общем, я сказал.
Молодой человек поднялся с пола и отряхнул одежду.
– Значит, так, – бодро сказал он. – Я только что видел, как человек, известный всей России под именем Кардинал, убил человека. Моего друга, Николая Морозова.
У Купцова вырвался какой-то неоднозначный порывистый жест, а вместе с ним резаная фраза:
– То есть как это?
– Я не совсем верно сообщил, – продолжал молодой человек, – я не видел… я слышал. Я шел к нему домой и услышал звуки выстрелов из его окна. Оно почему-то было открыто. Дверь его квартиры также оказалась не заперта, а он… он мертв.
– Вот как? – медленно проговорил капитан. – Но какого черта вы сообщаете это именно мне, а не работникам прокуратуры?
– Я немного ошибся, сказав, что видел, как Морозова убили, – проговорил молодой человек. – Точно так же я был не совсем точен, сказав, что его убил Кардинал. Дело в том, что его убил не сам Кардинал, а один из его людей. Вы, дорогой капитан Купцов.
Последние слова молодой человек сказал уже не рафинированным слащавым тоном с интонациями элитного клубного педераста, а насмешливым и холодным голосом Свиридова.
Судя по тому, как мгновенно перекосилось лицо Купцова, капитан с опозданием узнал своего собеседника. С опозданием, оказавшимся роковым. Потому что даже тренированная реакция спецназовца оказалась бессильна отвести мгновенный, как бросок кобры, как взблеск стилета, выпад Владимира, после чего полуоглушенный Купцов ощутил на своем подбородке холод пистолетного дула.
– Зачем… этот маскарад? – прохрипел он.
– Ну… вы же разыгрываете в одной компании с господином Козенко театрализованные представления… какой-нибудь Питер Штайн прослезился бы от умиления. Но, и я тоже имею простительную слабость к театральным эффектам… эге, кажется, ваши нетерпеливые парни стучат в дверь. Войдите! – крикнул он.
Дверь отворилась, и на пороге появились те двое – и тут же застыли при виде сцены, которая попросту не укладывалась в их черепных коробках с жалким мозговым наполнителем.
– В самом деле, странно, – прокомментировал ситуацию Свиридов, глядя на их отвисшие челюсти, – впрочем, в жизни еще не такое бывает. Вы слышали песенку из «Мэри Поппинс, до свиданья»… там еще поется: «Это было прошлы-им ле-е-етом, в середине января-а-а… в три-идесятом короле-е-евстве, там, где нет в помине короля!» – фальшиво пропел он. – Ну так вот, ситуация с летом в середине января, оказывается, вполне реальна. Такое сплошь и рядом происходит в Южном полушарии, скажем, в Австралии, где лето приходится как раз на декабрь, январь и февраль. Давай их сюда, Афоня!
Последняя фраза была адресована уже Фокину, который в самом начале свиридовского соло бесшумно возник за спинами купцовских парней и на фразе «это было прошлым летом» сгреб их в охапку и стукнул лбами так, что один начал сползать на пол, а второй попытался было сопротивляться, но тут же получил такой удар в солнечное сплетение, что потерял всякую ориентацию в пространстве и времени на ближайшую минуту.
– А что это за мымра с тобой была? – спросил Фокин.
– Да так… одна знакомая. Правда, она так и не поняла, что знает меня, – неопределенно ответил Владимир. – Надеюсь, она поняла, что здесь сугубо мужская компания, и ушла?
– Ага… Ну что, Купцов, как будем решать накопившиеся противоречия? – помпезно спросил отец Велимир у капитана, полулежащего на кровати под дулом свиридовского пистолета.
– Что вы хотите? – стараясь возвратить себе спокойствие, хрипловатым от волнения голосом отозвался тот. – Вы отдаете себе отчет…
– Ладно, Купцов, хоррош горбатого вылеплять!– оборвал его Свиридов. – Можешь пока не дрожать за свою поганую шкуру, хотя тебя стоит пристрелить на месте, как бешеного пса, и за Горбункова, и за Колю Морозова, и за нас с Афанасием – по отдельному тарифу. Но сейчас нам нужно не это. Веди нас к своему шефу.
– Но Козенко тут нет!
– Да на хрена нам твой Козенко?! Я говорю об Адриане. Так, что ли, зовут его высокопреосвященство?
Купцов побледнел: несмотря на свой, прямо скажем, довольно туповатый вид, он был достаточно понятлив, чтобы уяснить безнадежность своей партии.
– Ничего хорошего из этого не выйдет, – мрачно сказал он, поднимаясь с кровати. – Лучше сдайтесь, ребята, и тогда у вас будут определенные шансы…
– Лучше подумай о себе! – оборвал его Свиридов. – В общем, так… иди впереди нас по коридору тихо и мирно, и чтобы никаких фокусов. Малейший геморрой, который мне только почудится, – и ты оформишь в личную собственность замечательную жилплощадь в три квадратных метра по адресу «Елшанское кладбище».
– А что с этими? – спросил Фокин.
– Выруби их на пару часов, чего там мудрить, – лениво бросил Владимир.
Фокин согласно кивнул и сжал мощный кулак…
Купцов привел их в роскошный трехкомнатный номер с зеркальной прихожей. На двери номера красовалась позолоченная фигурная цифра «7». Из комнат звучали голоса, и все они показались Владимиру знакомыми.
В прихожую вошел здоровенный амбал, в котором отец Велимир признал того несколько смахивающего на Свиридова парня, что торчал на стоянке возле «Кадиллака». Купцов косо посмотрел на него и сказал:
– Эти со мной.
– Да, шеф говорил, – безучастно откликнулся тот.
Фокин со Свиридовым переглянулись.
…Большой полутемный зал был залит красноватым светом настенных светильников. Посреди зала стоял роскошно сервированный стол на несколько персон. Во главе стола, спиной к двери – непорядок, как же охранники допустили? – машинально отметил Владимир – сидел человек. Он медленно пил вино из высокого изящного бокала. По правую руку от него находилась девушка, по левую – двое мужчин.