Государственный мститель
Шрифт:
– Эй, голубки! – обратился Костычев к молодой паре. – Ну-ка прекратить лобызания. Это по меньшей мере неприлично. Ольга Васильевна, будьте добры, отойдите от преступника.
– Нет! – вдруг вызывающе выкрикнула Ольга. – Вы обманули меня, и никуда я не отойду. Можете арестовать нас. Но мы будем вместе.
Сергей обнял Олю, искренне восхищаясь ее самообладанием. Он обнял ее за талию так, что пистолет не был виден. Теперь Роенко был спокоен – защитить женщину и выстрелить он успеет. Другое дело, что и ему достанется, но это уже неважно. Дуэль не оставит стреляющим
– Ты посмотри, Петя, – говорил он, саркастически улыбаясь, – какая самоотверженность. Любовь! Только замечу тебе, лейтенант, все это, как выражаются в их кругу, понты.
– По себе, сука, судишь? – спросил Сергей.
– Вот видишь, лейтенант, рисовня сплошная. Я с этой публикой знаком давно. Ну ладно! А что это у Гофмана под брючиной? – вдруг спросил Костычев. – Петя! Как ты смотрел? Иди-ка, лейтенант, еще раз проверь.
Сергушин положил автомат и пистолет на пол и вновь пошел к Гофману, оправдываясь:
– Да я вроде все проверил!
И тут Костычев выхватил пистолет Роенко, передернул затвор и с левой руки, одновременно держа автомат правой, трижды выстрелил. Одна пуля досталась лейтенанту, попав в затылок – полковник учел, что офицер был в бронежилете. Две попали в Гофмана, в грудь. Бросив тут же пистолет, он уже держал автомат обоими руками, держа Роенко и Ольгу под прицелом и широко улыбаясь, не обращая внимания на то, как в агонии бьются два тела.
Ольга закричала и присела, закрыв лицо руками. И этого маневра не ожидал Сергей. Он успел только перевести ствол в сторону Костычева, но тот дал очередь. Пули ударили в плечо, выбив пистолет. Правой рукой Роенко зажал рану, глядя на убийцу. Все! Он проиграл. Если бы не Оля… Но что теперь об этом говорить? Разве можно винить ее, если он сам не просчитал такой вариант развития событий. Да и невозможно было его просчитать.
Хорошо еще, что пули были со смещенным центром тяжести, пошли не в тело, а, срикошетив от кости, ушли в сторону, прямо в образа. Но пистолет он выронил. Выронил свою последнюю надежду.
Костычев, продолжая улыбаться, смотрел на Сергея.
– Ну что, капитан? Классно сработано, не правда ли?
– Классно! Не пойму одного, для чего весь этот кровавый спектакль? – Сергей попытался вызвать полковника на последний откровенный разговор, который зафиксировал бы миниатюрный магнитофон в ручке Гурама. Он был включен с момента прибытия сюда, на этот проклятый хутор. Может быть, впоследствии запись выведет этого оборотня в погонах на чистую воду.
– Хочешь поговорить перед смертью? Что ж, это твое право, давай поговорим. Зачем, спрашиваешь, я убил Гофмана и лейтенанта? Но это вопрос не ко мне. Когда здесь будут эксперты, на «ПМ» будут отпечатки твоих, Сережа, пальчиков. Следовательно, убийца – ты! Тебе же не привыкать убивать? Коротыш, Мурат-Кули, Хан, ну и еще по мелочам, вроде чеченцев разных. Одним могу успокоить: ты на самом деле не убивал того охранника в ресторане, это сделала твоя покойная жена, за что и поплатилась. Ее убрали. Все обвинения на тот момент, когда мы приходили к тебе со Зверевым, с тебя уже были сняты. Только командир твой не знал об этом! К Гураму ты пошел свободным и невинным человеком.
– И ты все знал, сволочь, вербуя меня?
– Естественно! У каждого, Роенко, своя цель в жизни! Но это в прошлом, теперь ты – настоящий убийца. И сейчас вот совершил убийство. Посерьезнее – офицера милиции при попытке задержать тебя, после того как ты разделался с Гофманом, не пожалев при этом даже своей невесты. Хотя какая она тебе невеста? Так, использованный материал.
– Заткнись, козел! Не слушай его, Оля! Убийца ты, полковник, а не я. Ты и меня убьешь, чтобы свалить свои преступления на другого.
– Правильно понимаешь!
– Прошу одно – не трогай женщину!
– Не получится, к сожалению. Но ты сам втянул ее в свои дела. Так что вини только себя.
– Но зачем? Ради чего столько крови? – выкрикнул Сергей.
– Ради чего? – также повысил голос полковник. – Ты хочешь знать? Хочешь? А вот ради этих двух чемоданов. Ради тех баулов, лежащих в багажнике джипа. Вот ради чего! Понял, глупец?
– Так тебе нужны деньги? Отпусти женщину и получишь еще полмиллиона долларов.
Костычев посмотрел на Роенко.
– Ты так ничего и не понял, капитан. Деньги, лежащие в этих чемоданах и мешках, драгоценности, все это – не стоит тех бумаг, дискет, пленок, договоров и другой бухгалтерии, именуемой архивом Гофмана. Он, видите ли, предлагает мне состояние. Гурамовский гонорар, что ли? За Тамару? Да за одну дискету некоторые чины выложат по нескольку «лимонов» баксов. Не деньги правят миром. Миром правят люди. Люди, облеченные ВЛАСТЬЮ. А деньги? Деньги лишь помогают достичь этой ВЛАСТИ. Ну, хватит разговоров. Ты и так услышал больше, чем следовало. Прощайтесь, голубки, и утешьтесь тем, что вместе уйдете в мир иной. Кто знает, что там, за чертой жизни? Может, рай цветущий?
– Тебе, Костычев, его не видать.
Сергей поднял Ольгу, прижал к себе. Она вся дрожала. Он увидел ее заплаканное лицо, попросил:
– Не надо, милая, доставлять этому выродку удовольствия. Недолго ему ходить по земле этой. Ты только прости меня.
– Не вини себя, Сережа. Что ж поделать, раз так вышло?
Но Роенко не был бы капитаном Роенко, позволив без боя убить себя. Ярость, кипевшая в нем, искала выход. И решение было принято. Оно никак не могло повлиять на исход поединка и не давало ни малейшего шанса на успех, но умереть по-иному он не мог.
– Стреляй, тварь!
Роенко, оттолкнув в угол женщину, ринулся на ствол автомата.
Раздались два выстрела, один за другим. Но странно – Сергей не почувствовал ни удара пуль, ни боли, а вместо этого увидел согнувшегося дугой врага, опустившего автомат. И гримасу боли и удивления в глазах Костычева. Роенко остановился. Полковник упал. В проеме двери часовни стоял Али с дымящимся пистолетом в руке. Сергей застыл, а в углу, не выдержав нечеловеческого напряжения, со стоном повалилась на пол Ольга. Обморок свалил ее.