Государство и революции
Шрифт:
Выдавали и тех, кто сражался в отрядах французских партизан и организациях Сопротивления, Выдавали освобожденных пленных и «остарбайтеров», хотя многие не хотели ехать домой, справедливо опасаясь репрессий. Наконец, в зонах оккупации союзников оказалось более миллиона обычных гражданских беженцев — тех, кто во время войны сумел вырваться из СССР, чтобы уйти из-под власти большевиков, и просил теперь убежище на Западе. И их тоже выдавали. Содержали в лагерях, иногда не уступающих нацистским (например, британский лагерь Вольфсберг с издевательствами, побоями, на голодном пайке). Впрочем — иногда содержали и получше, подпитывая ложными обещаниями и иллюзиями. А в один прекрасный день грузили в поезда, якобы дли перевода в более удобное место, и отправляли в советскую зону. На верную погибель.
Обычно при объяснении этих действий иностранные историки ссылаются на Ялтинские соглашения, по которым предусматривалась обязательная репатриация
Никак не подходили под Ялтинские соглашения и те советские солдаты, которые пытались бежать к союзникам уже после войны. Летом 1945 г. к англичанам и американцам каждый день переходили десятки, а то и сотни человек. И их аккуратно выдавали — причем заведомо зная, что выдают на смерть. Потому что таких дезертиров казнили всех без исключения, и ежедневно в частях зачитывали списки расстрелянных. Не только для того, чтобы запугать остальных, но и доказать, что не стоит рассчитывать на гостеприимство союзников. Так что на самом деле за счет судеб миллионов русских людей, никому не нужных на Западе и никого там не интересовавших, политики-демократы пытались задобрить Сталина и подладиться к нему. Чтобы сохранить оговоренный с ним "новый мировой порядок", который их державы считали выгодным для себя. Как очень точно подметил Солженицын, "во Второй мировой войне Запад отстаивал свою свободу и отстоял ее для себя, а нас (и Восточную Европу) вгонял в рабство еще на две глубины".
Ведь и в самом деле, когда речь идет о том, что произошло в странах Восточной и Центральной Европы, надо вспомнить — а кто же отдал Сталину эти страны? Только чтобы удовлетворился и больше не запрашивал. И чтобы самим сэкономить материальные средства и жизни сограждан в заключительных операциях против Японии. Такое «умиротворение» — это, пожалуй, даже не Мюнхеном, а "Мюнхеном в квадрате" попахивает. Черчилль даже хвастает в своих мемуарах, как легко сумел договориться со Сталиным насчет раздела сфер влияния в Европе. Дескать, пока ходили вокруг да около, ну ничего не получалось. А потом он взял и безо всяких обиняков, в открытую, написал на бумажке: в Румынии 90 % влияния получает Россия, а 10 % — остальные союзники, то бишь Англия и США. В Греции наоборот — 90 % остальные, а 10 % Россия. В Югославии и Венгрии — 50: 50, а в Болгарии 75 % России — 25 % остальным. А Сталин бумажку повертел, попыхтел трубкой и галочку поставил. Мол, согласен. И Черчилль очень гордился тем, что сумел с ним договориться таким простым образом. А чего бы, спрашивается, "отцу народов" не согласиться, если сами дают? А дальше — видно будет…
И пресловутый Нюрнбергский процесс, который до сих пор почему-то принято считать величайшим достижением международной борьбы за мир и права человека, если разобраться, стал всего лишь грандиозным пропагандистским шоу. А последовавший за ним Токийский процесс над "японским милитаризмом" тем более. Потому что сразу встает вопрос: "а судьи кто"? Агрессию Германии и Японии судили Англия, Франция, США, СССР… Западные державы, вскормившие эту агрессию, позволившие нацизму встать на ноги. Мюнхенским договором подарившие Гитлеру Чехословакию, без чего и никакой дальнейшей агрессии не было бы. Как и японской агрессии без политики "дальневосточного Мюнхена". А СССР сам побывал в роли союзника Германии в агрессии против Польши… И очень характерно, что при выработке устава Международного Трибунала, был введен пункт, запрещающий касаться этих «скользких» вопросов, способных дискредитировать победителей. Поэтому попытки подсудимых и защиты коснуться данных фактов, как и, например, сотрудничества германской военной промышленности с фирмами США, неизменно пресекались.
За концлагеря, геноцид, массовые депортации и казни, расправы с мирным населением нацистских руководителей судили представители страны, в которой в это же самое время действовала гигантская система лагерей, осуществлялись массовые казни и депортации. И двух других стран, которые в это же время поставляли сталинской машине уничтожения миллионы жертв — в общем, взяли на себя функции госбезопасности и конвоиров для отлова несчастных и доставки в советские тюрьмы. Да и сами проводили довольно нелицеприятные акции, разве что масштабами поменьше. Как уже отмечалось, в 1942-43 гг. англичане вовсю расстреливали митинги и манифестации в Индии. А в конце 1944-45 гг. жестоко подавляли партизанское движение в Греции и расстреливали активистов прокоммунистических отрядов ЭЛАС — Сталин договоренность выдержал четко и позволил там перебить своих сторонников (так же, как сам перебил британских сторонников в Польше). Ну а взять атомную бомбардировку Хиросимы и Нагасаки — чем она по сути отличалась от гитлеровских расправ с мирным населением? Тем, что сотни тысяч людей погибли не от пуль и не в газовой камере, а в результате применения более совершенной технической новинки?
Между прочим, в случае высадки немцев на Британское острова и Англия была готова плюнуть на все конвенции и применить химическое оружие. И политика, и средства проведения в жизнь этой политики определялись не красивыми словами, идеалами и декларациями, а принципами целесообразности не более того. Скажем, советский невозвращенец Бармин был в годы войны принят в Управление Стратегических Служб (разведку) США, но в 1944 г. опубликовал в "Ридерс дайджест" свою статью о коммунистической опасности, критикуя уступчивость Рузвельта в отношении СССР. И за это был уволен со службы (кстати, к вопросу о "свободе слова"). А когда в 1947 г. в одном из интервью бывшего посла в Москве А. Гарримана попросили рассказать о "тирании Сталина", он хладнокровно ответил, что эта сторона деятельности "отца народов" его совершенно не интересовала, поскольку он делал в России "важный бизнес" — а "Сталин стоял во главе страны которая разобьет силы Гитлера, и нам не придется самим выполнять эту грязную работу. Рузвельт не хотел допустить, чтобы войска США снова, как в Первой мировой войне, подверглись кровопусканию".
Весь мир облетела сенсация, как на Нюрнбергском процессе комендант Освенцима Р. Хесс на вопрос, сколько людей было умерщвлено в его лагере, очень спокойно, безо всяких эмоций ответил: "Два с половиной миллиона". Его невозмутимость при этом вогнала в шок всю общественность, признавалась верхом цинизма и обсуждалась всеми газетами. Но вот Черчилль вспоминает, как на одной из встреч со Сталиным в особо доверительную минуту поинтересовался, сколько народу унесла кампания раскулачивания. И тот, тоже без каких-то эмоций, спокойно ответил: "Около десяти миллионов". И премьер-министр свободной, демократической державы только "внутренне содрогнулся". Потому что и он делал "важный бизнес". Это уже в 46-м, в своей знаменитой речи в Фултоне он призвал использовать благоприятные факторы для "бесстрашного провозглашения принципов свободы и прав человека на территориях стран Восточной Европы и СССР". Когда стал частным лицом, когда закончилась война и на европейских, и на азиатских фронтах, и необходимость союза со Сталиным отпала. А в годы войны, когда пропаганда Геббельса раструбила о находке в Катыни 14,5 тыс. расстрелянных поляков, тот же Черчилль посоветовал Сикорскому вообще не поднимать этот вопрос: "Если они мертвы, вы ничего не сможете сделать, чтобы их воскресить".
Разбирая зверства нацистов, западные юристы заседали вместе с советскими судьями и прокурорами, отправлявшими на смерть тысячи невиновных. С ними встречались в кулуарах, раскланивались, обменивались любезностями — и никого это не смущало. Не смущало, скажем, что главный обвинитель от СССР Руденко в 37-м был прокурором Донецкой области, где в период немецкой оккупации были вскрыты и задокументированы массовые захоронения репрессированных при «ежовщине». И никто из иностранных политиков, военачальников и дипломатов не постыдился, например, жать руку сталинскому обер-палачу А. Я. Вышинскому, назначенному политическим советником в Германии при маршале Жукове и блиставшему теперь на международной арене. Да он и дальше продолжал блистать — в 1949-53 гг. был министром иностранных дел, а в 1953-54 гг. — первым заместителем министра и постоянным представителем СССР в ООН.
Поэтому можно с уверенностью сказать — сложись политическая ситуация иначе, окажись Гитлер менее «коварным» в отношении Запада, те же демократические державы могли без зазрения совести стать и его союзниками. И точно так же были бы уверены в своей правоте и внушили бы это своей общественности. И случись им разгромить СССР, точно так же вместе с нацистскими судьями искренне осуждали бы зверства коммунистического режима, по-дружески раскланиваясь с Герингом и любезно пожимая руку Гиммлеру. Просто расклад другой вышел.