Государство Печали

Салисбери Мелинда

— Да? Скажи, как я дал Ламентию в руки канцлеру, пока был в Рилле при дворе королевы или у себя на ферме?

— У вас был агент, — предположила Печаль.

Веспус закатил глаза.

— Очевидно. Кто? Давай, Печаль… Кто прибыл в Зимний дворец через месяцы после моего ухода, и тогда появилась Ламентия… есть догадки? Твоя семья давным-давно убила его, когда они захватили власть. Если бы не Вентаксисы, он был бы принцем или герцогом. И… он лично ненавидит тебя после того, как ты заперла его, а его жена умерла.

Бальтазар. Конечно. Он появился из ниоткуда, завоевал ее отца почти за ночь. Ламентией. Как она не увидела?

Как не поняли Шарон и ее бабушка?

— Он долго ждал, чтобы отомстить твоей семье.

Печаль посмотрела в глаза Веспусу:

— Я это раскрою. Я скажу, что вы сочинили ложь обо мне, о моей бабушке, потому что я раскрыла правду о Ламентии. Я заставлю Бальтазара признаться. Все узнают, что последний канцлер умер из-за вас.

— Никто не обвинит меня в этом, Печаль, — оскалился Веспус. — Его ненавидели. И если ты это сделаешь, придется признаться, что ты все время знала о Ламентии. Как и твоя бабушка. И Йеденват. Придется признаться, что вы скрывали зависимость канцлера, пока стража порядка бушевала, и Раннон рушился. Всем плевать, откуда пришла смерть. Или как я это сделал, хотя был в Рилле. Они будут жечь твои дворцы, убивать аристократов. Снова. Это уже началось, да? Сыновья Раннона… Они скажут, что мы обречены переживать снова прошлое, — его улыбка была наглой. Торжествующей.

У нее не было выбора. Осознание почти освобождало, обруч на ее груди ослаб. Она не могла победить его. Даже ели она убедит, он расскажет, что все знал, и поставит Раннон на колени. Он найдет способ получить землю, так или иначе. Он не остановится. Но она могла защитить народ, согласившись на его условия. Хотя бы прикрыть их. И если она будет рядом с ним, следить и ждать. Тянуть время, как он, может, она найдет брешь в его броне.

— Ну?

Она не могла сказать это. Она кивнула, обреченно опустила голову.

Этого хватило Веспусу.

Он протянул руку, и она пожала ее.

— До завтра, канцлер Вентаксис.

Она не помнила, как попала в свои комнаты. Когда Иррис пришла будить ее утром, она увидела Печаль сидящей на кровати в той же одежде, что была на ней прошлым вечером.

— Печаль? — Иррис подбежала к ней. — Что такое?

Но она не могла сказать ей. Так она предаст Печаль и раскроет, что она — не Печаль Вентаксис. И что в этом хорошего? Веспус затевал это двадцать лет, оттачивал и двигал фигурки, куда нужно. Он сшил все так аккуратно, что Печаль и Раннон были обречены, если она будет сопротивляться. Сейчас, по крайней мере. Не навсегда. Она заманит его и ударит, когда он будет уязвим. Она научилась у него.

Хотя этого было мало, чтобы растопить ее сердце, она покачала головой.

— Нервы, — выдавила она, наконец.

— Не надо нервничать. Сегодня твой день. Я знаю.

Печаль кивнула, она не могла говорить.

Она искупалась, была в наряде, что выбрала ей Иррис: в голубом платье, что ниспадало до пола. Того же цвета было платье, что бабушка прижимала к себе перед зеркалом, и она ее увидела. Она зло терзала гребнем волосы, пока Иррис пошла за подходящими туфлями.

Печали не хватало тут Лувиана. Может, она смогла бы признаться ему… Но нет. Он пришел к ней, потому что хотел быть не таким, каким был. Он хотел чего-то законного и настоящего. Честного.

Эти слова не применить к Печали.

Печаль бросила гребешок в зеркало, разбила его, и Иррис вбежала в комнату.

— Печаль? Что случилось?

— Вылетела из руки, — монотонно ответила Печаль.

Иррис смотрела на нее миг, а потом встала за ней.

— Я помогу тебе закончить.

Она причесала и накрасила Печаль, и та стала похожа на женщину, а не пустую куклу. Она оставила ее, Печаль опустилась в кресло и смотрела вдаль.

Участки открывались в шесть утра и закроются в полдень. К шести голоса посчитают, и в девять вечера конверты доставят к вице-канцлеру, и они будут знать, кто канцлер. Печаль оставалась в комнате, не пускала гостей: Бейрама, Туву, Аррана и даже Шарона. Она сидела на кровати, не замечая испуганные взгляды Иррис. Она ничего не могла поделать, никто не мог.

Если только она не проиграет.

Веспус убедил ее в победе, другой вариант она и не рассматривала. Она позволила этому шансу подавить остальные. Она хотела бы поговорить с Иррис, ведь она в этом понимала лучше Печали.

«Думай», — говорила она себе. Что сделает Веспус, если она проиграет? Все равно раскроет ее, хоть это ничего не изменит?

Нет. Он захочет придержать туз. Может, попытается использовать ее, чтобы пошатнуть Мэла. Позволит ли он ей сбежать? Возможно. Правда о ней ослабит Йеденват, Мэла и его тоже. Это будет его последнее оружие, он сделает это, если будет знать, что проиграл, ход камикадзе, чтобы забрать их с собой.

Если Мэл победит, она уйдет. Может, Лувиан пойдет с ней, он не любил жизнь в Ранноне, да и все еще был в розыске.

— Печаль? Пора, — сказала Иррис.

Печаль потрясенно подняла голову. Пора? Но она только села…

Иррис повела ее из комнаты, и она увидела часы на стене в своей гостиной. Полдевятого. Она хоть что-то сегодня ела? Она не помнила. Она была тенью, парила за Иррис, словно кто-то выключил свет над ней, и она погасла. Дерево перил было странным на ощупь, ее ладонь словно проходила сквозь, и она сосредоточилась на спуске по лестнице, которую знала всю жизнь.

Толпа у ворот замка была огромной, стражи порядка старались помешать им лезть на ворота. При виде Печали они заревели. Она слышала, как они скандируют ее имя, зовут Граций благословить ее.

Ее желудок сжался.

Ее настоящие родители были где-то там? Были здесь сегодня? Они хотели бы победы девочке, что выжила в день, когда их дочь забрали?

— Печаль, — Иррис подтолкнула ее к ждущим на ступенях замка Шарону и Йеденвату.

Йеденват был в формальной одежде — Печаль впервые видела их не в черном. Они выглядели яростно и гордо, Бейрам в сапфировом, Тува в зеленом, Арран в красном, они улыбались печали. Бальтазар был в пурпурном, он ухмыльнулся, когда Печаль подошла. Самад был в золотом, он кивнул ей. Каспира в аквамариновом тоже кивнула, но немного теплее.

Шарон был в одежде немного темнее, чем у сына, его кресло сияло в последних лучах солнца, в руках было семь конвертов. Результаты. Их откроют перед толпой, сразу объявят. Если будет очевидный победитель с большинством голосов, Йеденват только похлопает. Если будет ничья, то Йеденват будет решать. Печаль и Мэл должны были выдержать победу или поражение публично.

Проигравшего раньше не было.

Мэл уже был там, Арта с ним. Они были в синем, Арта что-то шептал Мэлу, но тот не слушал. Печаль попыталась улыбнуться Мэлу, но рот не слушался, а он не видел. Он отвернулся от нее, как только заметил.