Готика на Рио-Гранде
Шрифт:
— Кто-нибудь еще что-нибудь заметил?
— Размер ботинок, — сказал Ромеро.
Все посмотрели на него.
— У меня размер десятый. Эти, похоже, седьмого или восьмого. Я предполагаю, что жертвой была женщина.
Те же полисмены, что бросили когда-то кучу старой обуви возле шкафчика Ромеро, теперь хвалили его за чутье. Хотя он и выбросил давно все ботинки, скопившиеся в багажнике его патрульной и своей машины, никто его за это не ругал. В конце концов, столько прошло времени и кто мог знать, что эти ботинки будут настолько важны? Все же он помнил, что это была
Но никаких гарантий, что год назад ботинки бросало то же лицо, что выбросило сейчас отрезанные ноги. Все, что могла сделать следственная группа, — работать с тем немногим, что было на руках. Как и подозревал Ромеро, патологоанатом окончательно подтвердил, что жертва была женского пола. Преступник — турист, который приезжает в Санте-Фе каждый год в мае? Если да, не совершало ли это лицо аналогичных преступлений в других местах? Справки из ФБР подтвердили, что многочисленные убийства с ампутациями совершаются каждый год по всем Соединенным Штатам, но ни одно из них по почерку не совпадает с данным. А как сообщения об исчезновениях? По штату Нью-Мексико проверили и отвергли все, но поиск ширился, и выяснилось: в Штатах каждый месяц исчезает столько тысяч людей, что следственной группе только сниться может нужное количество работников, чтобы их проверить.
Тем временем Ромеро был включен в группу наблюдения за дорогой Олд-Пекос. Каждую ночь он с прибором ночного видения наблюдал с крыши баптистской церкви. В конце концов убийца держался своей системы, он будет еще выбрасывать ботинки, и быть может, — «Не дай Бог», — подумал Ромеро, в них тоже будут отрезанные ноги. Если он заметит что-то подозрительное, он только и должен прочесть номера машины и по рации предупредить спрятанную у дороги полицейскую машину. Но ночь проходила за ночью, и сообщать было нечего.
Неделей позже был найден красный «сатурн» с Нью-Гемпширскими номерами, брошенный возле пересохшего ручья к юго-западу от Альбукерка. Машина была зарегистрирована на имя тридцатилетней женщины по имени Сьюзен Кроувелл, выехавшей со своим женихом в автомобильную поездку тремя неделями раньше. За последние восемь дней ни она, ни ее жених не контактировали с друзьями или родственниками.
На смену маю пришел июнь, потом июль. Завтрак с блинчиками по случаю Четвертого Июля на исторической площади прошел с обычным успехом. Через три недели на том же месте открылся испанский рынок, местные художники выставили свои картины, иконы и деревянные скульптуры. Наплыв туристов был меньше, сенсационные публикации об отрезанных ногах кое-кого отпугнули. Но через месяц имел место точно такой же, только больше по размеру, индейский рынок, и воспоминания явно уже стерлись, поскольку на площадь собрались обычные тридцать тысяч туристов — полюбоваться ювелирными и гончарными изделиями коренных американцев.
Ромеро во время этих событий был на дежурстве, следя, чтобы соблюдался должный порядок. Но какие бы ни давали ему задания, мысли его всегда возвращались к Олд-Пекос. Иногда по ночам он не мог туда не приезжать. Тогда он выезжал на Ист-Люпита, смотрел на свет фар проезжающих по Олд-Пекос машин и размышлял. Ничего он не ожидал теперь, когда уже приближалась осень, но это место помогало ему сосредоточиться собраться с мыслями, и каким-то странным образом создавало ощущение близости к сыну. Иногда церковь на той стороне улицы заставляла его обращаться к молитве.
Однажды мимо него проехал знакомый пикап, нагруженный замшелыми камнями. Ромеро помнил его по той ночи, когда погиб сын, и по многим субботним дням, когда из него выгружали корзины с овощами на рынке Фармерз-Маркет. Он никогда не переставал ассоциировать его с теми ботинками. Да, все это время он был уверен, что остановил не ту машину. Не было никакой причины бросаться в подозрения, что Люк Парсонс имеет хоть какое-то отношение к убийству Сьюзен Кроувелл и ее жениха. Он, конечно, все равно рассказал следственной группе о той ночи в прошлом году, и они проверили Люка Парсонса со всей возможной тщательностью. Он и трое братьев жили со своим отцом на ферме в долине Рио-Гранде к северу от Диллона. Были они трудягами, жили сами по себе и ни в какие неприятности не лезли.
У Ромеро не было причин останавливать проезжающую машину, но это не значило, что он не может за ней следовать. Он выехал на Олд-Пекос и поехал следом, не выпуская хвостовых огней машины из виду по дороге в город. Она свернула у капитолия штата и поехала по Пасео-де-Перальта до заправки на другом конце города.
Ромеро выбрал колонку рядом с пикапом, вышел из джипа и притворился удивленным, увидев своего соседа.
— Привет, Люк, я Гейб Ромеро. Как жизнь?
Тут он и в самом деле удивился, поняв свою ошибку. Это был не Люк.
— Джон? Я вас не узнал.
Высокий, худой, русоволосый молодой человек смерил его взглядом. Посмотрел на кобуру с пистолетом на поясе Ромеро На рынке Фармерз-Маркет он всегда был без нее.
— Я не знал, что вы служите в полиции.
— А какая разница?
— Никакой, если не считать, что мои овощи в безопасности, когда вы рядом.
Суровые черты лица Джона уничтожили весь юмор его шутки.
— И ваши замшелые камни тоже. — Ромеро указал на кузов пикапа. — Продавали их на проселке возле федеральной дороги? Обычно это работа Люка.
— У него сейчас есть другая работа.
— Да, теперь, когда вы сказали, я вспоминаю, что не видел его последнее время на рынке.
— Извините, у меня был трудный день, и мне еще далеко ехать.
— Да, конечно. Не хотел вас задерживать.
Люк не появился на рынке Фармерз-Маркет ни в эту субботу, ни в следующую.
Конец октября. Ночью был убийственный мороз, а утром в горах лежал снег. Поскольку Фармерз-Маркет в этом году уже закрылся, и суббота у Ромеро оказалась свободной, почему бы не поехать покататься?
При ярком, холодном и ясном солнце Ромеро выехал на хайвей 285. Он перевалил гребень холма возле модернистского здания оперного театра Санта-Фе и спустился между утыканными сосной и можжевельником склонами в многоцветную пустыню, где овраги и столовые горы театральной декорацией уходили к снежным горам по обе стороны. «Неудивительно, — подумал он, — что Голливуд столько вестернов здесь наснимал». Он проехал казино «Верблюжий камень» и казино «Город золота», проехал вечное строительство развязки, которая вела на запад к Лос-Аламосу.