Говорят, что чудес не бывает…
Шрифт:
Велимир даже засомневался не показалось ли ему.
– Да, что–то в последнее время моя голова забита одними проблемами.
– Бывает. – равнодушно помешивала ложечкой кофе. – А кому сейчас легко?
Наступило неловкое молчание. Разговор застопорился
– Ты хотел со мной встретиться…
– Да, я хотел поговорить…
– Я внимательно слушаю.
– Ответь мне, чёрт возьми, почему! – с видом загнанного в клетку зверя едва не выкрикнул Велимир. – Почему мы не можем быть вместе? Почему ты
– А были ли эти отношения?
– Но как же… Любовь – это когда ты радуешься просто оттого, что любимый человек рядом. Улыбаешься, если он улыбается. Постоянно хочешь его трогать, обнимать, тискать, целовать. Он кажется при всех недостатках самым прекрасным и совершенным человеком на земле.
– Слишком уж много сложностей.
– С ним рядом, спокойно, уютно. – продолжил невозмутимо Велимир. – Кроме него, никто больше не нужен. Он является смыслом жизни. Он никогда не думает об измене, и ты тоже.
– Я могла бы сказать правду. Вопрос – а нужна ли нам обоим эта правда?
– Мне нужна. – сжал кулаки до хруста в пальцах.
– Считай, что не сошлись характерами… – Татьяна попыталась спрятать глаза, будто боясь, что в них он прочтет ответы на все свои вопросы, узнает правду, которой стыдилась.
– А если откровенно?
– Слышал пословицу: «Рыба ищет где глубже, а человек где лучше»?
– Выходит нашла лучший вариант?
– Да. – ответила честно. – К чему юлить, коль вдвоем не жить?
– Тоже верно.
– Но ведь не все так и плохо было у нас.
– Это на твой взгляд. Про рай в шалаше мне не говори, потому как рай этот просуществовал бы до первых заморозков.
– Что не так? – он заметил, как она покраснела. Удивительно, вроде не маленькая девочка, не школьница…
– Ты верно подметил. – резко оборвала его. – Не маленькая, а чувствую себя как провинившийся ребенок перед учителем. Противное, знаешь – ли, чувство.
– Это всё? Скажи, что это шутка! Скажи, что не правда, что разыграла! Ведь сегодня не 1 апреля, да и с чувством юмора у меня порядок.
Таня отрицательно покачала головой.
– Я не верю.
– Твое дело.
– Нельзя же так сразу все взять и забыть…
– А ничего не было, чего стоит помнить. Я никогда не любила тебя. Никогда ноги не подкашивались, когда ты обнимал меня, не снился, я даже не думала о тебе.
– Мы же даже не ссорились.
– Наверное, поэтому мы и ругались очень редко, да и то, по моей инициативе. А лучше бы ссорились…
Велимир понял, что невозможно исправить этот сложный испортившийся механизм под именем Любовь.
– Хочу сказать, что я отпускаю тебя и желаю искреннего счастья.
– Что ты несешь. Это я ухожу, а не ты отпускаешь меня.
– Пусть и так. Дай мне высказаться. Ты единственный человек в моей жизни,
– Я рада… за себя. – Таня стала собираться.
– И мне жаль.
– И чего же? – интерес был неподдельным.
– Жаль упущенной возможности.
– И какой же?!
– Возможности сделать другую девушку счастливой. Но я всегда буду помнить, что в моей жизни был такой человек.
Велимир вздрогнул от хлопка железной двери.
Вот и всё.
Закончилось…
– Водку. – бросил подошедшему официанту. – Бутылку.
Он терял её каждый день во сне. Просыпался с её именем на губах, но уже начал забывать, какой она была на самом деле. Его жизнь потеряла все яркие краски, но он этого не замечал. Он продолжал искать её глазами в толпе. Иногда он встречал девушек, которые были невероятно похожи на неё, но он утратил надежду вновь заметить тот блеск в глазах.
Могильщиком может стать каждый. Может, но не хочет.
Очень стыдно и тяжело было признавать, но Велимир спивался…
Первые пару дней просто валялся бревном и скулил, жестоко избивая подушку как боксерскую грушу, а потом взялся за бутылку. И вроде становилось легче, боль притуплялась. А теперь без алкогольного дурмана не представлял своего существования. Когда трезвел, боль накатывала с новой силой. Никогда не был слабым, а тут просто сломался…
День. Второй. Третий… Неделя…
Каждый день походил даже не на «день сурка», а на какой–то бесконечный сон, от которого невозможно проснуться. С утра – тяжкий подъем, допивание остатков водки, потом поход за очередной емкость с «огненной водой» и обратный путь домой. Снова жадное возлияние, недолгий сон и… По новому кругу. Это было… Да что там говорить, это было ужасно.
Итог всегда был одним. Каждый раз голова раскалывалась на части и гудела, как набатный колокол, дышать было трудно, словно на груди лежала тяжелая, чугунная плита, а перед глазами, как в детском калейдоскопе, плясали желтые, зеленые, фиолетовые узоры…
Каждый раз морщась от боли, я поворачивался набок и сквозь пелену тумана всегда видел один и тот же натюрморт: початую бутылку водки и недопитый стакан. Они стояли на табурете возле кровати. Это было спасением.
– От чего заболел, тем и лечись. – Дрожащей рукой тянулся к стакану, в котором грамм пятьдесят водки и делал глоток.
В моменты просветления, после пары литров огуречного рассола приходили светлые идеи. Подумывал о смене обстановки, переезде на время. Тем более ничто уже не держало. Работу пришлось оставить. Хорошо по собственному желанию, а не по статье. Сбережения пока имелись, но надолго ли их хватило бы при таком объеме и частоте возлияний.