Грабеж – дело тонкое
Шрифт:
В голове молодого судьи вращался торнадо.
– Нет, – глупо ответил он на странный вопрос. – Как и в дружбу.
– Резонно, – отметил Струге. – Тогда мне кажется странным, что из вашего кабинета с первого дня вашего пребывания здесь не выходит один человек. Я не имею ничего против, но мне кажется, что это вас выбрали, а не вы приняли решение. Нет?
В голове Левенца наконец-то забрезжила пока единственная здравая мысль. Мысль о том, что в этом суде фигуры переставляет именно этот, атлетически сложенный мужик, а не некто по фамилии Николаев. Это он принимает решения, создает атмосферу и управляет судом, вопреки всем бюрократическим
– Павел Максимович, у вас на руках дело, которое обозначено подписью Николаева неделю назад. Вы направляетесь с ним в канцелярию, значит, вместе с ним несете вопросы. Могу вас уверить, что в канцелярии вы ответов не найдете. Нарветесь на укус Розы Львовны и отправитесь восвояси, уяснив для себя одну важную мысль – к этой женщине нужно подходить в болотных сапогах и накомарнике. Спросите лучше меня. Однако, если я пойму, что ответ на ваш вопрос расписан в Уголовно-процессуальном кодексе, я опять отправлю его в полет.
«Да, – думалось Левенцу, – не все так просто, как представлялось». Одновременно ему в голову пришли высказывания знакомых о том, что суд – не лучшее место для самоутверждения. Павел Максимович коротко поведал Струге о деле потерпевшего Решетухи все, что ему было известно из материалов.
– Мне известно, что в городе уже четырнадцать подобных эпизодов разбоев, – задумчиво, словно пересчитав эти эпизоды, произнес Левенец. – И, если не ошибаюсь, два из них закончились смертью потерпевших.
Струге окинул молодого судью взглядом работника ломбарда. Дорогущий черный костюм, белоснежная сорочка и яркий галстук с росписью «под Матисса». Все приобретено не на городских ярмарках, а в фирменных бутиках. Вид Левенца очень соответствовал должности начальника юротдела преуспевающей компании или адвоката из крутой коллегии, но никак не судьи. Полное отсутствие приглушенных тонов, что не способствует сосредоточенности внимания участников процесса. На заседаниях, где председательствует этот молодой человек, все внимание будет приковано не к предмету разговора, а к галстуку посреди картины, именуемой судьей.
– Откуда вам это известно? – Струге, крайне разочарованный увиденным, отвел взгляд от Павла Максимовича.
– Да какая разница? – слегка порозовев, отмахнулся тот.
Но отмахнуться от Струге было невозможно. Левенец не сводил слегка покрасневших глаз с дрожащими ресницами от герба страны над головой Струге, но под напором вопросов вынужден был вернуться к теме.
– Николаев сказал?
– Ну...
– Ну?
– Ну да, в общем. – Теперь Левенец покраснел.
– Об этом я ему сообщил, – сказал, словно оглушил громом, Струге. – И уже не два случая закончились смертельным исходом, а три. Вчера в больнице умерла женщина. Левенец, не имейте привычки выдавать чужое за свое и желаемое за действительное. Это кратчайший путь к всеобщему презрению. Так что вас беспокоит в деле, которое вам отписали?
– Меня беспокоит то, что преступление совершено по той же схеме, по какой происходили предыдущие четырнадцать случаев. – Уязвленный до глубины души Левенец чувствовал, что к горлу подкатывает волна изжоги. Так его еще не унижал никто в жизни. – Но следствие не усматривает причинно-следственной связи между моим делом и четырнадцатью «темняками».
– А вы не задавались вопросом – почему? – Струге протянул руку к делу. – Давайте потратим оставшиеся десять минут хотя бы на поверхностное знакомство с потерпевшим и подсудимым...
Глава 2
Миша
Этот «Опель» он приобрел год назад у переселенца из Дагестана, выплатив тому две трети от минимальной цены. На заднем стекле машины, как и положено, красовался знак «Глухой водитель» – желтый кружок с тремя черными точками. Завидев этот знак, все хищники дорог шарахались от германской иномарки Миши, как от чумной. После того как хозяин получил удар в лоб мощным кастетом, работницы киоска первое время думали, что, помимо уже имеющегося знака, оба стекла машины придется снабдить еще одним символом опасности для участников движения. Знаком «Водитель-инвалид». Однако обошлось. Он постоянно жаловался своим продавщицам на головные боли, но на самом деле боли уже давно прошли. На следующий после происшествия день. Впрочем, несмотря на притворное кряхтение и вялые движения, факт быстрого выздоровления Миши не остался не замеченным в среде его продавщиц. Им, как никому, было хорошо известно, что для того, чтобы убить хозяина, нужен подъемный кран или мощный таран. А то, что ему сунули в нос... Скорее всего, это разборки с «крышей», возглавляемой неким Локомотивом, которой Миша не смог вовремя заплатить. И потом, после происшествия третья группа инвалидности Решетухи должна была трансформироваться во вторую, а это означало некий прорыв при получении очередных льгот для уплаты налогов с продаж. Так что Мише Решетухе не верили даже те, кто его хорошо знал, – свои же продавщицы. А других знакомых у потерпевшего в Тернове не было. Он появился в городе словно из другой Галактики.
Однако в обиду своих работниц Решетуха не давал и платил вовремя. Не в пример торгашам из соседних киосков...
– Как дела, красавица?! – проорал Миша, насмерть перепугав молоденькую девчонку. – Норма перекрыта?!
– Перекрыта, – ответила, сложив руки рупором, та. – На двадцать процентов выше вчерашнего дня.
– А?.. – Миша поморщился и наклонил голову.
– Вот хрен глухой... – прошептала девчушка и вдруг проорала: – Больше денег, говорю!! Больше, чем вчера!!
– Это хорошо! Персонал получает премию!! Раскрывай мошну, Вера, хозяин будет капусту рубить!
Снятие кассы продолжалось не более десяти минут. Еще столько же ушло на обычный инструктаж продавщицы и еще две минуты – на жалобы в области затылочной части головы. Закончив обычное для последней недели мероприятие, Миша проорал пожелание удачи и вышел вон. Сегодня удачный день, и он заслужил полноценный отдых. Товара в киоске хватит еще на два дня, девчонки дело знают, поэтому можно расслабиться. Плюс ко всему сегодня две встречи в российской суперлиге по хоккею...
– Эх, черт!.. – воскликнул Миша, уже подъезжая к дому.
Он совсем забыл о пиве. А хоккей без пива все равно что чай без лимона. Развернув «Опель» на сто восемьдесят градусов, он въехал во двор одного из домов, в котором показался коммерческий киоск.
Это хорошо, что он вовремя вспомнил. Хоть за километр от дома, но вспомнил! А рядом с домом найти пива просто невозможно. Нет рядом киосков, где торговали бы «Балтикой» или «Туборгом». Здесь же торгуют.
– Восемь «Туборга». – Миша полез в карман за туго набитым портмоне.
– У меня десять последних банок осталось, – пискнула из глубины киоска девушка. – Может, десять возьмете?