Грация королевы небес: таи?на Адель

Шерри Ана

— Точно! Это Жозефина! Запомни эту породу, я выйду на сайт, где можно ее купить в Монреале. Саманья тут же стала просматривать объявление и очень нескоро наткнулась на одно единственное — собака продавалась за городом и стоила недёшево.

— Лучше заплатить сейчас один раз, чем потом выплачивать всю жизнь долги, — хлопнула Кевина па плечу Саманья, и он кивнул, прекрасно это понимая.

Пришлось созвониться с хозяином, в экстренном порядке брать машину в прокате и мчаться за город. А еще избавиться от тела Жозефины.

— Скинь с обрыва, — посоветовала Саманья, но

Адель категорически запретила Кевину так поступать.

— Удачи, — девушки выпроводили Кевина за дверь, сочувствуя ему и радуясь за себя, что они остались в своих номерах.

Это был адский день и казалось, что ему нет конца. Девушка в самолете, которая была при смерти, вынужденная посадка... О, Марко! Только сейчас Адель поняла, что он стал свидетелем того, как они с Кевином выходили из ее номера. Хорошо, что она не выбежала в банном халате и с полотенцем на голове. Но даже мокрых волос было достаточно, чтобы выглядеть странно. Чтобы не подумал Марко, это ее не касается. Но он тоже был в столь поздний час не в своем номере.

— Хочешь норвежский «Aqvavit»? — предложила Адель Саманье.

Наступала пора откупорить бутылку с алкоголем, вспомнить Осло и понять, что каждый город им преподносит сюрпризы.

Глава 22

Утром Адель с трудом собиралась на завтрак: голова раскалывалась, руки не слушались, было пару попыток лечь обратно в постель. Пока она умывалась, стоя у раковины, то вспоминала минувшую ночь. Сначала было печально, потому что была проблема — собака. А потом стало весело, потому что была бутылка «Aquavit». Эта мерзкая белая жидкость сделала свое дело и почти развязала язык обеим девушкам. А когда жидкость закончилась, то захотелось плакать, но не потому что хотелось продолжения, а потому что они начали жалеть себя. Саманья рассказывала про свою жизнь в Намибии, как она мечтала уехать и зарабатывать деньги:

— У меня пять сестер, больная мать и старая бабка, я отсылаю деньги им.

— Кевин утверждает, что каждый сюда пришел по каким-нибудь связям, — Адель сделала глоток прозрачной жидкости, понимая, что никогда не думала о том, кто протолкнул сюда Саманью. Скорее склонялась к тому, что той так же повезло, как и ей.

Но Саманья не кинулась оправдываться, махая руками и доказывая, что ее резюме одно из лучших. И плюс удача. И плюс бабка-колдунья.

— Он прав, — кивнула она и залпом выпила целую рюмку, — я долго искала связи, пришлось даже залезть в постель к одному из спонсоров проекта «Charlemagne». А он еще тот урод, — она скривила лицо и посмотрела в пустую рюмку, — наливай.

Пока шокированная Адель наливала этот странный напиток, то начала возмущаться:

— Но как же так! Ты думаешь, что всех взяли, потому что они чьи-то люди? Но я ничья. Я сидела в кафе сестры и ждала ответ. И тут мне на почту пришел этот ответ с адресом собеседования в Люксембурге.

— И ты никого не знала в «Charlemagne»? Руководителей, техников, юристов?

— Нет, — доказывала Адель, — никого. Но разве это что-то меняет? Уже нет. Все мы теперь связаны небом на годы. Не важно кто каким образом сюда пришел.

Потом они обсуждали Кевина и покойную Жозефину. Пришлось даже ему позвонить, чтобы успокоиться, услышав, что все идет по плану.

Хозяйка Натали придет в ресторан к завтраку, где Кевин должен будет передать ей новую Жозефину. Как он сказал: «Она вылитая Жозефина, никто не заметит подмены».

Адель сплюнула зубную пасту в раковину и посмотрела на свое отражение в зеркале. А еще она рассказала Саманье свою историю. Вот что творит алкоголь! Язык расплетается и его не остановить. Единственный плюс, она скрыла имя человека, который оставил шрам в сердце. Его имя она не имеет права говорить, ведь он их главное звено и достоин уважения. К тому же, что было, то прошло.

— Ты сильная, Адель, — произнесла Саманья, — у тебя все будет в жизни отлично! Я это чувствую. Но еще я ощущаю какое-то волнение, — она призадумалась, смотря мимо Адель.

— Опять? Давай без предсказаний.

— Ты поверила мне тогда? Помнишь, в самолете я сказала тебе, что предчувствие у меня плохое, а потом пассажирке стало плохо.

— Может быть, это совпадение?

Саманья пожала плечами:

— Не думаю. У меня такое часто. Как только предчувствие, то что-то происходит. Вот и по поводу тебя я ощущаю волнение.

— Замечательно! — Возмутилась Адель. — Мне уже пора спать, я, пожалуй, пойду.

Она прекрасно помнила, как дошла до своего номера, думая о странностях Саманьи: ну нельзя предсказывать будущее, Адель не верила в это.

Проходя мимо двери Марко, она затормозила, понимая, что выпила достаточно для того, чтобы постучать в дверь, высказать ему все, что накопилось. А потом поцеловать. Как же она скучает по его губам, по нежным прикосновениям к своему телу, по упругой коже, в которую она бы вонзила свои ногти. Что греха таить, она не вспоминала об этом уже пять лет, старалась забыть, похоронила воспоминания, а оказалось, что они вылезли из могилы и творят с ее сознанием странные вещи.

Она пять минут стояла возле его двери, дважды поднимала руку, пальцы которой сжимала в кулак, и пыталась постучать в дверь. Но нет! Пересилив себя, Адель отворила свою дверь и плюхнулась на кровать, на ходу снимая обувь.

Так и уснула — одетой на кровати. А теперь стоит возле раковины и ощущает себя самым мерзким образом: голова болит, во рту сухо, глаза опухли. Она что, еще и плакала вчера? Ах, да! Саманья тоже рыдала, жалуясь на судьбу. Но у нее все не так плохо, как она надумала, единственный минус — она тянет на себе свою родню.

— Может, тебе перевезти их сюда? Здесь они нашли бы работу. Хотя бы сестер перевези, они молоды, смогли бы работать.

Подруга лишь кивнула, зная то, над чем не задумывалась Адель: ей легко говорить, она европейка, ей открыты любые границы. А Саманья… кому нужны второсортные люди, выходцы с Африки, нелегалы? Ей самой повезло, но она прошла через путь унижения, отдавая себя каждому встречному. И если хоть один такой встречный полетит на самолете и встретит ее, то это будет позор. Хотелось стереть себе память и забыть ту жизнь.