Град Камен. Путешествие в Китеж
Шрифт:
События, происшедшие в духовной жизни России в середине XVII века, не были какими-то исключительными для цивилизованного мира. Церковные реформы с кровавыми последствиями сопровождали в Средние века становление так или иначе всех европейских наций. Достаточно вспомнить Варфоломеевскую ночь в 1572 году, когда католики вырезали во Франции около 30 тысяч гугенотов, или Тридцатилетнюю войну в Германии полвека спустя. Но в большинстве случаев в Европе попытки реформирования были протестом против духовной власти, которую насаждало государство: протестанты отстаивали нововведения демократического, национального толка. А в России реформа была жесткой рукой проведена сверху. И в протестантов превратились те, кто держался за привычную обрядовость.
Предложи
Церковь объединяла людей, церковь была одной из граней красоты, окружавшей их.
Но нам сложно сегодня представить себе всю меру тогдашней духовной несвободы наших соотечественников. Это сейчас мы можем верить, можем выбирать близкую себе конфессию (даже если наш выбор кому-то другому не нравится!), можем сомневаться и не верить, как умеем, сами пытаться рассуждать об устройстве мира. А тогда человек был помимо его желания приписан к определенному приходу. И пропустивший несколько обязательных посещений церкви, не совершивший несколько положенных обрядов считался не просто грешником – это было достаточным основанием для его уголовного преследования. С перспективой вырывания ноздрей, наказания кнутом, ссылки в Сибирь, а если под этим обнаруживалась некая «идейная база» – казни, например, на костре.
Но церковь открывала и перспективы перед прихожанином. Она не только была нацелена на то, чтобы поддерживать его подобающий нравственный облик, – она обещала, что в жизни другой воздастся «по делом его». Верно совершенный обряд – путь к спасению: это знали все.
Но тут вдруг выяснилось, что обряд надо совершать по-другому. Так что же – веками, выходит, обряды не имели спасительной силы и были ошибкой? И предки не смогли в результате спастись? Или, наоборот, неправильным он стал сейчас по чьей-то воле – и тогда это наущение диавола?
На эти страшные вопросы 350 лет назад каждый должен был ответить сам. Проще было не отвечать – просто слушать то, что говорил священник. Только вот почему же он говорил вчера одно, а сегодня – другое?
Объединение народа в одном государстве после долгой разобщенности требует общей духовной жизни, единых обрядов. Обычно этой в целом совершенно верной мыслью принято объяснять причины церковной реформы в России, случившейся на излете Средневековья в том XVII столетии, когда страна все более приобретала черты империи.
Однако верно и другое: лучшие, честнейшие деятели церкви сами ощущали тогда потребность в реформе – в очищении, оздоровлении духовной жизни, искоренении пережитков язычества в народном сознании и быту. Об этом говорили те, кто составил созданный в конце 1640-х годов в Москве в среде духовенства кружок «ревнителей благочестия». Его возглавили окольничий Феодор Ртищев и духовник царя Стефан Вонифатьев. С «ревнителями» царь Алексей Михайлович обсуждал, по какому пути дальше пойдут и государство, и церковь. В кружке были выходцы из Нижнего Новгорода: архимандрит Новоспасского монастыря Никон, протопоп Иван Неронов, чуть позже к ним присоединился протопоп Аввакум, человек, которого мы сегодня почитаем как одного из самых ярких писателей русского Средневековья. Единства во взглядах между ними не было. Провинциальные священники негодовали против народных обычаев и увеселений, призывали к аскетизму – и были этим неприятны многим из своей паствы. Но становились ей очень близки, когда обличали мздоимство власти, развращенность высшего духовенства.
Церковную реформу в 1653 году начал царь Алексей Михайлович. Он желал видеть церковь мощным средством централизации государства.
Однако были и другие причины. Именно в те годы украинское казачество, зарвавшееся в собственных похождениях, обострившее до предела отношения и с Польшей, и с Крымским ханством, заметалось и стало искать сильных покровителей. Таких, чтобы спасли от былых союзников. Теперь Украина просилась под руку Москвы. Для Алексея Михайловича это открывало перспективы распространить российское влияние дальше на юго-запад, присоединить земли, которые были тогда под властью Турецкой империи – но как отчетливо вспоминалось их православное прошлое. Потому для начала требовалось объединить русскую церковь с украинской. Политические аппетиты получали идеологическое оправдание: можно было провозгласить священную миссию русской церкви, ведь она защищает попираемую веру православных народов. Но требовалось пойти на формальные уступки другим православным церквам. Ведь за века их раздельного развития накопились различия в ритуале богослужения, в произнесении молитв, в сложении пальцев при крестном знамении, в текстах богослужебных книг. Вот почему Алексей Михайлович определился в том, чтобы ориентироваться на греческие обрядовую практику и новопечатные богослужебные книги. Уже до начала реформы – в 1651 году – в русских церквах по греческому образцу было введено «единогласное» пение во время богослужений вместо привычного многоголосия: так порекомендовал патриарх Константинопольский.
Русский человек XVII века воспитывался на идее о том, что Москва – Третий Рим. Он свято верил в особую роль России и ее православия, которые устояли перед внешними врагами. И тут вдруг выяснялось, что надо отказываться от своих обрядов, принять превосходство церкви греческой, которая не спасла Византийскую империю от крушения и по Флорентийской унии 1439 года позорно пыталась объединиться с католической церковью, сделать уступки «латинской ереси». Трудно было больней уязвить национальное достоинство.
Были противники у запущенной сверху реформы и среди идеологов реформирования – в кружке «ревнителей благочестия». Им казалось, что правящая верхушка навязывает пастве формальные изменения, которые совершенно не затрагивают сути назревших проблем. Это и предопределило драматизм событий.
В Символ Веры внесли поправки. Было снято противопоставление «а» в словах о вере в Сына Божия «рождена, а не сотворена», о Царствии Божием стало говориться в будущем времени («не будет конца»), а не в настоящем («несть конца»). Изменилось написание имени «Исус» на «Иисус». Двуперстное крестное знамение было заменено трехперстным, а «метания», земные поклоны, – поясными. Крестные ходы было решено проводить против солнца, а не по солнцу, возглас «аллилуйя» во время богослужения произносить не два, а три раза.
Такие ли это серьезные изменения?
Но вспомним простую и понятную для каждого сегодня вещь: вы написали электронное письмо и в адресе вставили лишнюю букву – оно дойдет?
Дорога, протоптанная множеством людей за века к берегу Светлояра, словно подталкивает человека обходить озеро по солнцу, а не против него. По-другому и не получится. Человек, который оказывается здесь впервые, обязательно пройдет мимо поворота вправо, на тропу вдоль озера, и не заметит: он уже начал двигаться вокруг Светлояра, как подобало идти вокруг храма в старые времена.
Глава русской церкви патриарх Иосиф умер в 1652 году. И его место занял Никон. Выходец из нижегородской мордвы. Его родное село Вельдеманово цело по сей день и находится недалеко от города Перевоз.
Все ли понимали тогда, что Никон мечтает о неограниченной власти не только духовной, но и земной?
Уже вскоре он добился от царя того, чтобы именоваться титулом великого государя. Никон стал вмешиваться в государственные дела и дипломатию. И наконец перегнул палку. Он провозгласил превосходство духовной власти над светской. Это означало, что царю предстояло находиться уже не на двухместном троне, а, по сути, быть на ступеньку ниже этого зарвавшегося, высокомерного, скорого на расправу мужика, инородца. Такое уже нельзя было терпеть. Потерявший поддержку Никон в 1658 году вынужден был оставить патриаршество, а собор 1666–1667 годов лишил его сана.