Градгродд. Сад времени. Седая Борода
Шрифт:
Перси полагал, что весь рынок детских игрушек захватил какой-то грозный конкурент.
— Но кто же, кто? — мучался Артур. Из газет он знал, что торговля игрушками повсюду идет плохо. Но других сведений у него не было. Финансы и промышленность колебались между бумом и кризисом, но так происходило всегда, только в последние шесть месяцев колебания стали более резкими. Артур разложил письма на столе и смотрел на них, покачивая головой.
Он делал все, что мог. Работая вместе с Китом, сократил производство до минимума, отложил до Рождества кукольный фильм, который должен
Он отыскал в картотеке последнее письмо из «Моксана» и вновь прочел имя на конверте: Гейлорд К. Коттедж. Нет, такое имя не забудешь, мрачно подумал он. Коттедж, способный молодой сотрудник «Моксана», устанавливал причины бед «Софттойз Лимитед». Артур взглянул на часы. Нет, еще не поздно. Есть шанс застать Коттеджа на работе.
Некоторое время к телефону никто не подходил. Артур прислушивался к гудкам и шуму машин на улице. Наконец, недовольный голос осведомился у Артура, чего он хочет. На осветившемся экране возникла заспанная физиономия. Это был ночной портье. Уступив настойчивой просьбе Артура, он набрал дополнительный номер Коттеджа и переключил аппарат.
Коттедж ответил почти сразу. Он сидел без пиджака за письменным столом в пустой комнате. Прядь волос упала ему на лоб, галстук съехал на бок. Артур с трудом узнал того вежливого и бесстрастного молодого человека, которого принимал у себя в офисе. Когда Коттедж заговорил, его голос, к облегчению Артура, звучал более сочувственно, чем во время их прошлой встречи.
— Отчет для вас готовится, мистер Тимберлейн, — сообщил он. — Небольшая задержка произошла по независящим от нас причинам. Примите мои извинения, но, понимаете, дела чертовски плохи! Видите ли, мистер Тимберлейн, я должен поговорить об этом кое с кем. А вы лучше послушайте меня, пока правительство не ввело цензуру.
Он пристально посмотрел на Артура. Или видеофон плохо передавал цвет, или Коттедж был очень бледен.
Артур в своем саржевом пальто ощутил озноб.
— Я слушаю, но мне непонятно, о какой цензуре вы говорите, мистер Коттедж. Разумеется, я благодарен вам за личное участие, но…
— О, тут дело не в личном участии, дружище, отнюдь. Позвольте, я закурю… — Он взял со стола пачку, зажег сигарету и, затянувшись, продолжал: — Понимаете, ваша фирма обанкротилась, сгорела, она больше ничто! Яснее не скажешь, верно? Ваш компаньон — Кит Баррат, не так ли? — считал, что вас обошли какие-то конкуренты. Но он ошибался. Мы навели справки — и оказалось, вы все в одной лодке, все фирмы игрушек, и крупные и мелкие. Цифры достаточно убедительны. Никто не покупает детские игрушки, это факт.
— Но нынче летом сильный сезонный спад и… Коттедж с усмешкой помахал рукой перед собой.
— Поверьте мне, это не сезонный спад, мистер Тимберлейн, ничего похожего. Тут кое-что посерьезней. Я говорил и с другими клиентами. Речь идет не только о продаже игрушек. Вы знаете «Джончем» — они производят самые разные товары для
Артур качал головой, словно не веря своим ушам. Коттедж наклонился вперед так, что его нос вышел из фокуса.
— Вы сами знаете, что это означает. — Он затушил сигарету в пепельнице; облако дыма из его легких обволокло экран. — Это означает только одно: после той истории с поясами вал Аллена перестали рождаться дети — ни одного с мая прошлого года. Вы не можете продавать, потому что у вас нет потребителя.
— Я не верю! Не могу в это поверить! Коттедж бесцельно шарил у себя в кармане и поигрывал зажигалкой.
— Никто в это не поверит, пока не поступит официальное сообщение. Но мы справлялись в службах регистрации Лондона и Эдинбурга. Они не стали все выкладывать, но мы приняли к сведению их недомолвки, сопоставили с нашими цифрами и пришли к несомненному заключению. И то же самое нам сообщили из-за рубежа. Повсюду одна картина: нет детей!
Он говорил почти с восторгом, наклонившись вперед и щурясь от яркого сияния видеофона.
Артур погасил экран. Он был не в состоянии смотреть на Коттеджа и не хотел, чтобы Коттедж видел его. Артур обхватил голову руками и смутно сознавал, как ему холодно и как он дрожит.
— Это всеобщее банкротство, — проговорил Артур. — Конец света.
Он провел ладонями по лицу и ощутил шершавость своих щек.
— Ну, до этого еще не дошло, — возразил Коттедж. — Но я вам гарантирую, до восемьдесят седьмого года нам не видать нормальных условий торговли.
— Пять лет! Это не лучше, чем конец света. Как я продержусь на плаву пять лет? У меня семья. О, Господи Иисусе, что мне делать? — Он прервал связь, когда Коттедж заговорил о других дурных вестях, и уставился невидящим взором на бумаги у себя на столе. — Все, конец этому проклятому вшивому миру. О Господи… Все пропало, все к черту…
Он сунул руку в карман за сигаретами, но обнаружил лишь колоду карт и с тоской посмотрел на нее. К горлу подступил комок; глаза защипало, и захотелось зажмуриться. Артур уронил карты на пол рядом с Мишкой Джеком, покинул здание фабрики и направился к своей машине, не потрудившись запереть за собой дверь. Он плакал.
По Стейнс-роуд один за другим катили военные грузовики. Артур включил мотор, вцепился в руль и выехал на дорогу.
Хозяйка уже налила виски Венис и Эдгару, когда зазвенел звонок входной двери. Патриция пошла открывать и обнаружила на пороге улыбающегося Кита Варрата. Он галантно поклонился.
— Проезжал мимо фабрики, вижу: машина Артура во дворе стоит. Вот я и подумал: наверно, Пат не откажется от компании — от такой компании, точнее говоря.
— Кит, здесь Венни и Эдгар Харли, — громко сказала она, так чтобы ее слова были слышны в гостиной. — Присоединяйся к нам.