Градгродд. Сад времени. Седая Борода

Олдисс Брайан Уилсон

— Помнишь высказывание Виттгенбагера о том, что интеллект — это, по всей видимости, не что иное, как инстинктивное стремление человека в космос.

— Да, я думал над этим, — ответил он, продолжая прокладывать дорогу локтями.

— Тебе не кажется, что я просто подчинюсь инстинкту, если соглашусь лететь на «Ганзасе»?

Он посмотрел на нее. Она стояла перед ним, высокая, стройная, сквозь стекла маски были видны ее большие яркие глаза.

— Что с тобой сегодня, Хилари? Что ты хочешь от меня услышать?

— Ну,

к примеру, ты бы мог мне сказать, для чего мне надобно лететь в космос. То ли я это делаю для того, чтобы оторваться от земной колыбели, проверить свой характер на прочность и достичь совершенства, то ли просто бегу от своего неудачного брака, вместо того чтобы попытаться его спасти?

Какой-то мужчина, стоявший неподалеку, услышал ее последние слова и взглянул на них с интересом.

— Я не очень хорошо тебя знаю, чтобы решиться дать ответ на такой вопрос, — сказал он.

— Никто меня не знает, — отрешенно сказала она со странноватой улыбкой.

Вскоре они добрались до дверей подъемника. На прощание коснувшись его руки, она вошла внутрь.

Двери захлопнулись, капсула подъемника поползла вверх. Пазтор проследил, как его огни достигли эстакады монорельсовой дороги и остановились там. Капля дождя попала ему прямо в глаз. Он развернулся и медленно побрел домой по быстро пустеющей улице.

У себя в квартире, расположенной над сооружениями Экзозоопарка, он, предаваясь размышлениям, медленно ходил из угла в угол. После, убрав со стола остатки ужина и бросив одноразовую посуду в утилизатор, безразлично наблюдал за тем, как она исчезает в языках пламени. Закончив с уборкой, он вновь принялся мерить шагами комнату.

Конечно, в том, что наплела Хилари, есть небольшое разумное зерно, хотя еще несколько часов назад он воспринимал это лишь как плод ее воспаленного воображения.

Может, для неразумного человечества очистительная правда, которую оно постоянно ищет, то же самое, что грубая трава для собаки, вызывающая у нее спасительную рвоту? Верен ли афоризм, который слишком часто он повторял, будто бы цивилизация определяется расстоянием между человеком и его испражнениями?

Пожалуй, ближе к истине находится утверждение, что цивилизация — первичное определение культуры — предполагает потребность в уединении. Удалившись однажды от суматохи общего хаоса, человек выдумал комнаты, за стенами которых и проходит большая часть его практической деятельности.

Размышление возникло из самой простой абстракции, высокое искусство — из народных промыслов, любовь — из секса, индивидуализм — из коллективного сознания.

Но вот нужны ли эти стены, когда ты находишься в соприкосновении с другой культурой? Сейчас, когда они вплотную столкнулись с этими гуманоидами, может, одной из непреодолимых трудностей и является то, что они вряд ли осознают, насколько сильное влияние на них оказывают стереотипы их общества, их культуры?

Пазтор подумал, что он совсем недурно

поставил задачу, и, черт побери, он сейчас сам попробует ее решить.

На лифте он спустился на первый этаж. Экзозоопарк был окутан темнотой, лишь одновременно пронзительное и низкое кудахтанье камнегрыза в блоке Верхний-Г иногда сотрясало эту темноту.

Человек, сам стремясь к культуре, становится ее пленником, стремится держать вместе с собой в неволе и других животных тварей…

Когда он вошел и включил неяркий свет, оба гуманоида, по-видимому, спали. Прошмыгнула одна из ящериц и спряталась в складке на теле риномэна, но тот даже не пошевелился.

Пазтор открыл боковую дверь и вошел внутрь клетки. Отодвинув ограждение, он подошел к своим пленникам. Те открыли свои глаза, смотря на Пазтора с выражением бесконечной усталости и скуки.

— Не беспокойтесь, ребята. Извините, что потревожил вас, но одна дама, которая больно близко к сердцу принимает ваши проблемы, невольно подсказала мне, каким еще образом можно попытаться решить нашу задачу.

Смотрите, ребята, это моя попытка наладить с вами дружеский контакт. Видит Бог, я искренне этого желаю.

Спустив брюки и присев на корточки, директор Экзозоопарка испражнился прямо на пластиковый пол.

Глава 8

— Как все-таки предусмотрительно вы поступили, когда нарекли эту планету Градгроддом, — сказал третий священник.

— Я уж столько раз называл тебе причины, в силу которых нам не следовало оставаться дольше на Градгродде, — сказал, отозвавшись, первосвященник (беседуя, оба утода боками прижимались друг к другу).

— А я все еще не верю — и буду стоять на своем, — что сооружение из металла может выдержать межпланетное путешествие. Я успел достаточно изучить структуру металлов, пока был священником-учеником. К тому же форма любой металлической конструкции не годится для космического корабля. Я знаю, мне не следует выражаться столь категорически в присутствии вашего преосвященства (за что и приношу глубочайшее извинение), но у каждого из нас должна быть своя позиция.

— М-да… Ноют мои косточки — а это значит, что Тройные Солнца не светят больше в этих небесах. Кстати, эти создания и вовсе не позволяют нам взглянуть на небеса.

Говоря так, первосвященник повернул одну из своих голов — так удобнее было наблюдать за одним из тонких созданий, которое отдавало естественный долг природе в двух шагах от утодов.

Это создание было явно не из тех, кто давеча приволок ту длинную штуковину, выплюнувшую струю ледяной воды. Первосвященник также не припомнил, чтобы это существо было среди других своих собратьев, вооруженных сложными машинами (несомненно, жалкая пародия на духовенство); они долго и настойчиво старались побудить его и третьего священника к общению.