Градгродд. Сад времени. Седая Борода
Шрифт:
Не успела Вигелия произнести эти слова, как Странники уже вздохнули свободнее и смогли оглядеться.
Доживающая свои последние тысячелетия Земля превратилась в сгусток полурасплавленных металлов. Температура за энтропическим барьером исчислялась многими тысячами градусов. Странников окружали моря пепла, кое-где мерцали всполохи пламени. Под тонким слоем пепла что-то вздыхало, клокотало и тревожно шевелилось.
Они стояли вокруг тела Силверстона, на корке шлака — этот «пол» почти совпадал с поверхностью грунта. Но и последнее напоминание о тверди должно было вскоре слиться с магмой, подобно растворившемуся в лаве айсбергу.
Буш
Он внезапно обратился к Вигелии, бесцеремонно вклинившись в ее беседу с Энн:
— Ты была моей тенью долгое время — значит, тебе известна история в шахтерском поселке. Теперь я понимаю, что события во Всхолмье кажутся тебе не такими трагичными, как мне.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты видела конец Герберта, его жены и Джоан — ведь постылое замужество заведомо принесло бы ей только горе. Но теперь дадим этим событиям правильный ход. Итак, Джоан освобождается от нежеланного брака без любви и остается в родительском доме. Там она находит отца, лежащего среди капустных грядок, труп, которому только предстоит родиться. Ее мать точно так же только еще войдет в жизнь, ее беременность со временем исчезнет. Затем прибудет посыльный торговой фирмы и вернет ей магазинчик. Все они день ото дня будут становиться моложе, снова завертится колесо шахты, всем будет хватать работы и хлеба. Постепенно семья начнет уменьшаться, а вместе с этим одна за одной исчезнут проблемы и появятся новые надежды. Джоан вступит в счастливую пору детства и в конце концов закончит жизнь во чреве матери, которая, в свою очередь, вновь обретет молодость и красоту. Вот это жизнь — вечное движение от худшего к лучшему!
Теперь только я осознал, что значили для меня дни, проведенные во Всхолмье. Я убедился в том, что большинство человеческих проступков случается из-за неопределенности. Именно неопределенность побуждает нас совершать самые постыдные промахи в жизни. Но теперь, порвав путы сознания, вы не будете больше страдать от этого недуга, ведь вам наперед известно будущее. История Джоан — это пример-предостережение: такая судьба неизбежна, когда над человеком довлеет сознание.
А теперь объясни нам, кто и зачем закрыл наши глаза искажающей линзой, стоящей между подсознанием и миром?
— Вы заслужили ответ, и я постараюсь вам его дать.
Но сначала Вигелия взглянула в спокойное лицо Нормана Силверстона, как бы собираясь с силами.
— До сих пор вы оставались в неведении относительно прошлого человечества — того, которое вас учили считать будущим. Прошлое это было неизмеримо долгим — думаю, можно сравнить его с длительностью криптозойской эры, удлиненной двенадцатикратно. Сознание зародилось, окрепло и взяло верх всего на протяжении жизни двух-трех последних поколений.
Отправной точкой появления сознания явилась неизвестная ранее душевная болезнь — до этого никто не знал ни о чем подобном. Болезнь возникла из-за внезапного осознания того, что конец цивилизации
А теперь представьте себе всю горечь осознания того, что вскоре такой совершенный мир должен погибнуть, не оставив следа, — и с ним вместе исчезнет огромная система, часть которой он собой представлял! В отличие от вас мы не были обременены бесчисленными горестями и проблемами — они вообще не были нам известны. Никто не смог вынести такого удара, и страшная эпидемия крутого отклонения подсознания от истинного курса времени охватила все человечество.
И вот теперь мы убедились в том, что ваше перевернутое видение мира — величайший дар милосердия, потому что…
— Подожди! — изумленно перебил Буш. Как можешь ты называть его милосердием, когда видишь: если бы жители Всхолмья воспринимали мир верно, насколько счастливее была бы их жизнь!
Она решительно ответила:
— Я называю его милосердием потому, что ваши невзгоды — ничто по сравнению с величайшим ужасом, которого вы не знаете… Благодаря тому, что сознание защищает вас от него.
— Как ты можешь так говорить! Вспомни Герберта Буша, падающего с перерезанным горлом на траву! Какое же страдание хуже этого?
— Осознание того, что мощь и величие человечества исчезают во времени, растрачиваются поколение за поколением. Осознание того, что инженеры год от года конструируют все более простые машины, строители разрушают удобные дома, возводя вместо них менее совершенные; осознание того, что ученые-химики вырождаются в безумцев, охотящихся за «философским камнем», а хирурги забывают сложные инструменты, чтобы взять в руки пилы и ножи. Смог бы ты, Буш, вынести бремя этого знания? Ведь это неизбежно случится всего через несколько поколений после того, как вы вернетесь во чрево своих матерей. Но ужаснее всего осознавать, что мысль, светящаяся в глазах человека разумного, вскоре уступит место тупому безразличному взгляду, когда разум покинет его.
Теперь вы понимаете, какую службу сослужило вам искаженное сознание? При всем вашем цинизме неверное видение мира давало вам надежду на будущее процветание, развитие, толкало вас к постижению неизведанного.
Теперь вы видите все в правильном свете — и я сочувствую вам. Потому что процесс всеобщего вырождения необратим, при всем желании никто не в силах остановить его или повернуть вспять. И неизбежен тот момент, когда человечество, растительный и животный мир станут пеплом, на котором мы сейчас стоим. Спасения нет, надежды на спасение — тоже. Но сознание пощадило человечество, сделав его конец почти безболезненным, оградив от осознания его упадка.
IX. Всегалактический Бог
Они предали земле тело Силверстона — или, как им следовало бы это видеть, приняли от Природы его тело.
Некий сгусток энергии по мановению руки Вигелии охватил носилки с телом профессора; полупрозрачная радужная оболочка напоминала только что выдутый стеклодувом шар. Шар со своим драгоценным содержимым поплыл над кипящим океаном, потом коснулся его — и в разреженный воздух взметнулся столб пламени. Когда пламя всосалось обратно в бурлящие глубины, шар бесследно исчез.