Граф Суворов 12
Шрифт:
— Тревожный звоночек, очень. — покачав головой проговорил я.
С обычными тварями все было более или менее понятно, учитывая протяженность фронта несколько удалось взять даже «живьем». Ради ученых ребята расстарались и на какие только ухищрения не шли, и ковшами откусывали куски от мясного поля, и рыли ямы ставя туда клетки, а затем вытаскивали.
Отчеты о таких спецоперациях я изучал регулярно, как и отчеты вскрытия, вот только ни то, ни другое, не давали обнадеживающих результатов, а «физиология» монстров, если её можно было так назвать. В корне расходилась с принципами привычных нам тварей зон.
Теперь я
У первичных тварей — противоречили на все сто процентов. Они фактически не были живыми, в полном понимании этого слова. Более того, понятие физиология к ним можно было применять только условно, а подходящим было — месиво. Месиво из мяса, костей, обломков веток, травы и листвы.
Словно безумный мясник впал в детство и решил запихнуть в салат из деревьев мясной фарш, прокрученный на мясорубке с дырками по тридцать сантиметров. По всем законам физики, химии и биологии это двигаться не могло, и всё же двигалось, и убивало. Ученые объясняли это остаточным действием диссонанса, хотя с возникновением Польской зоны многие вещи считавшиеся аксиомами пришлось пересмотреть.
Первое — радиус существования таких тварей. При открытых вратах, в зависимости от их размера, обычно твари не могли отойти от эпицентра дальше, чем на пару километров. В центре зоны — на пару десятков километров. Единичные случаи были зафиксированы в Африке, где возникла самая новая, до Польской, зона диссонанса. Там тварь просуществовала достаточно чтобы отползти на сто десять километров.
Второе — чем дальше от эпицентра, тем медленнее и менее активной становилась первичная тварь, она словно теряла заряд, или как выражались радиолюбители — выпадала из сигнала диссонанса. А когда достигала своего максимума просто превращалась в беспорядочную вонючую кучу.
Третье — на тварей действовали все законы физики. Гравитация, жар и холод. Сокращение мышечной ткани при воздействии электрического тока. Обычно даже минус пяти градусов хватало, чтобы заморозить первичную тварь заставив её замереть на месте, ведь они не имели шерсти или другой термальной защиты.
Четвертое — первичные твари резонанса не обладали не только интеллектом, но даже минимальной осмысленностью действий. Они действовали хаотично, двигались к любой живой приманке и таким образом аборигены заманивали их в пустыни, где просто оставляли усыхать.
И все эти, выведенные годами, законы с дребезгом рушились, как только речь заходила о Польской зоне. Расстояние? Они с легкостью отползали на тысячи километров от эпицентра! Активность? Не знаю, может ближе к Варшавским вратам они ползли ещё активней, но нам и этого хватало. Холод и жара, если это не экстремальные температуры в пару сотен градусов разницы, никакого влияния на них не оказывали. А самое отвратительное — всё чаще в действиях тварей прослеживалась логика.
Да, звучало это по крайне мере странно. Но вот эти куски мертвой биомассы, мозги в которых могли быть перемешаны с песком, мышцами или жиром, показывали себя как взаимодействующие объекты. Чего стоили одни только скоординированные нападения, когда несколько объединенных в группы тварей атаковали на существенном участке фронта, отвлекая резервы и готовя удар в одной точке.
Вывод, который давали все аналитики был ещё хуже — за атаками тварей стоит разум. Нечто, что может их подчинить или направить. Перебороть инстинкты с хаотичным движением в поисках органики и объединением в слабоструктурированные группы. Недобрые языки твердили что мелких тварей заставляют жертвовать собой, чтобы увеличить массу более крупных, но это было уже за гранью фантастики.
— Началось! — ворвавшись в кабинет сказала Ангелина, заставив меня отложить отчеты и схватив пульт от телевизора быстро переключилась на нужный канал. Лицо говорившего я узнал мгновенно, благо с Иоаном пересекался регулярно.
— Братья и сестры! Доколе мы будем терпеть эти унижения? Доколе проклятые трусы, отсиживающиеся в тылу, будут говорить нам что делать и решать когда нам жить и когда умирать? — вопрошал капеллан, стоя на стене как на трибуне, а перед ним стояло несколько тысяч человек, вооруженных куда лучше, чем ополчение. Одной крупнокалиберной артиллерии, мелькнувшей на заднем фоне, я насчитал несколько сотен стволов, а были ещё зенитки всех мастей, включая бронированные словно танки.
— Неделями нам приходится выпрашивать боеприпасы, словно милостыню! — продолжил Иоан, и толпа горячо поддержала его криками. — Наши офицеры подвергаются нападкам в штабах, а позиции не защищены крейсерами и тяжелыми судами, как у других!
— Вот же паскуда лицемерная, сам отказывается от снарядов и поддержки и сам же орет о том, что их нет. — невесело усмехнувшись проговорила Инга.
— Они убили нашего светоча, нашего святого цесаревича — Александра! Они отправили нас на убой! Хватит это терпеть! — кричал капеллан. — Пора взять власть в свои руки! Объединяйся православный люд! Дадим отпор нехристям!
— И в самом деле пора. — усмехнулся я. — А что он мелет про мою смерть?
— Это Мария, пустила слух, что ты не в коме, а скончался, и поэтому к тебе не пускают врачей. — ответила Ангелина, выключив трансляцию. — Когда отправляемся?
— Как только получим подтверждение, что патриарх направился на Рубеж. — ответил я. — Не будем создавать ему ореол мученика, заодно дадим шанс оправдаться и замять ситуацию взяв её под контроль.
— Мигает. — кивнула Инга на отложенный планшет. Я чуть нахмурился, ведь на этот номер сообщения могли прийти только от тех кто его знал, то есть четыре человека во всем мире. Вряд ли Багратионы или Рублев с Тараном раскрыли его посторонним, а это значило что дело срочное.
— Слушаю. — ответил я, включив видеосвязь.
— Волна. Идет на ослабленные позиции днепровского святого воинства. — коротко проговорил Таран, пересылая диспозицию снятую с высотных аэростатов. — Поддержку оказать не сможем, твари бьют сразу по трем направлениям.
— Как всё удачно подгадали. — пробормотал я, глядя на стратегическую карту. — А может и знают, что идет волна. Если они в курсе, то после тяжелого боя окончательно убедятся в своих силах и пойдут на столицу.
— Вряд ли там останется хоть кто-нибудь в живых. — покачал головой бурят. — Твари идут сплошным потоком в несколько десятков километров глубиной. Будут у Рубежа через три с половиной часа.