Графиня де Монсоро (ил. Мориса Лелуара)
Шрифт:
– Во времена моей сестры Марго, не правда ли? И ты входил через окно?
– Черт побери! Вы же вышли через него! Меня удивляет только одно: как вы разыскали лестницу.
– Я ее и не искал.
– А кто же тогда?
– Никто. Мне указали, где она.
– Кто указал?
– Король Наваррский.
– Ах, так король Наваррский знает о лестнице! Вот уж никогда бы не поверил. Но, как бы то ни было, вы здесь, монсеньор, живой и невредимый. Мы с вами запалим Анжер, а с ним вместе запылает и Ангумуа и Беарн: это будет премилый пожарчик.
– Но ты говорил о свидании? – сказал герцог.
– А! Дьявол! Правда, я и позабыл за интересным разговором. Прощайте, монсеньор.
– Ты берешь своего коня?
– Проклятие! Если он нужен монсеньору, ваше высочество может оставить его себе, у меня есть еще один.
– В таком случае я принимаю его, потом сочтемся.
– Хорошо, монсеньор, и дай бог, чтобы не я остался в долгу перед вами.
– Почему?
– Потому, что я не люблю того, кому вы обычно поручаете подбивать ваши счета.
– Бюсси!
– Вы правы, монсеньор, мы договорились, что не будем больше к этому возвращаться.
Принц, который чувствовал, как нужен ему Бюсси, протянул молодому человеку руку.
Бюсси дал ему свою, но при этом покачал головой. Они расстались.
Глава XVII
Дипломатия господина де Сен-Люка
Бюсси вернулся домой пешком, среди непроглядной ночи, но вместо Сен-Люка, которого рассчитывал там увидеть, нашел только письмо, сообщавшее, что его друг приедет на следующий день.
И в самом деле, около шести часов утра Сен-Люк, в сопровождении доезжачего, выехал из Меридора и поскакал к Анжеру.
Он оказался у крепостной стены как раз к открытию ворот и, не обратив внимания на необычное волнение, которым были охвачены просыпающиеся горожане, добрался до хижины Бюсси.
Друзья сердечно обнялись.
– Снизойдите до моей бедной лачуги, дорогой Сен-Люк. В Анжере я расположился по-походному.
– Да, – заметил Сен-Люк, – по обыкновению победителей: прямо на поле боя, как говорится.
– Что вы этим хотите сказать, дорогой друг?
– Что у моей жены нет от меня тайн, так же как у меня – от нее, мой дорогой Бюсси, и что она мне все рассказала. У нас с ней полная общность не только на имущество. Примите мои поздравления, мой учитель во всем, и раз вы за мной послали, позвольте дать вам один совет.
– Дайте.
– Поскорее избавьтесь от этого гнусного Монсоро. Никто при дворе не знает, в каких вы отношениях с его женой. Сейчас самый подходящий момент. Не надо упускать его. Когда позже вы женитесь на вдове, ни одна душа не заподозрит, что вы сделали ее вдовой, чтобы на ней жениться.
– Есть только одно препятствие к осуществлению этого прекрасного замысла, который пришел мне в голову прежде всего, так же как и вам.
– Вот видите, а какое?
– Дело в том, что я поклялся Диане щадить жизнь ее мужа, до тех пор, разумеется, пока он не нападет на меня сам.
– Вы сделали ошибку.
– Я!
– Вы сделали очень крупную ошибку.
– Почему же?
– Потому что не следует давать подобные клятвы. Какого дьявола! Если вы не поторопитесь, если не опередите его, уж поверьте мне, Монсоро – да он хитер, как лисица, – раскроет вашу тайну, а если он ее раскроет, этот человек, в котором благородства ни на грош, он убьет вас.
– Случится, как будет угодно богу, – сказал, улыбаясь, Бюсси, – но кроме того, что я нарушу клятву, которую дал Диане, если убью ее мужа…
– Ее мужа!.. Вы прекрасно знаете, что он ей не муж.
– Да, но от этого он не перестает называться мужем. Повторяю, кроме того, что я нарушу мою клятву, меня еще забросают камнями, друг мой, и тот, кого сегодня все считают чудовищем, на своем смертном ложе покажется им ангелом, которого я уложил в гроб.
– Поэтому я и не советовал бы вам убивать его своей рукой.
– Наемные убийцы! Ах, Сен-Люк, скверный же совет вы мне даете.
– Полноте! Кто вам говорит об убийцах?
– Тогда о чем же идет речь?
– Ни о чем, милый друг. Об одной мысли, которая у меня мелькнула, но еще не созрела достаточно, для того чтобы поделиться ею с вами. Я не больше вашего люблю этого Монсоро, хотя не имею тех же оснований ненавидеть его; поговорим-ка о жене, вместо того чтобы говорить о муже.
Бюсси улыбнулся.
– Вы верный друг, Сен-Люк, – сказал он, – можете рассчитывать и на мою дружбу. Вам уже известно, дружба моя состоит из трех вещей: моего кошелька, моей шпаги и моей жизни.
– Благодарю, – сказал Сен-Люк, – я принимаю ее, но при условии, что расплачусь с вами тем же.
– А теперь, что хотели вы сказать мне о Диане?
– Я хотел спросить вас, не собираетесь ли вы заглянуть с визитом в Меридор?
– Дорогой друг, благодарю вас за настойчивость, но вы знаете о моих сомнениях на этот счет.
– Я знаю все. В Меридоре вы рискуете встретиться с Монсоро, хотя он пока в восьмидесяти лье от нас; вы рискуете пожать ему руку, а это нелегко – пожимать руку человеку, которого хотелось бы задушить; и, наконец, вы рискуете увидеть, как он обнимает Диану, а это еще тяжелей: глядеть, как обнимают женщину, которую ты любишь.
– А! – воскликнул в ярости Бюсси. – Как хорошо вы понимаете, почему я не показываюсь в Меридоре! А теперь, дорогой друг…
– Вы меня выпроваживаете, – сказал Сен-Люк, неверно понявший намерение Бюсси.
– Отнюдь нет, напротив, – возразил тот, – я прошу вас остаться, потому что настал мой черед задавать вопросы.
– Сделайте милость.
– Разве вы не слышали этой ночью колокольный звон и выстрелы?
– Слышали и спрашивали себя, что случилось.
– Разве этим утром вы не заметили, проезжая по городу, некоторых перемен?