Графиня де Монсоро

Дюма-отец Александр

– Ну, ну!

– Тот, что смахивает на дворянина, поехал отсюда в Авиньон по короткой дороге через Шато-Шинон и Прива.

– Один?

– Как один?

– Я спрашиваю, он один свернул на Авиньон?

– Нет, с лакеем.

– А другой лакей?

– А другой лакей поехал дальше, по старой дороге.

– В Лион?

– В Лион.

– Чудесно. А почему дворянин поехал в Авиньон? Я полагал, что он едет в Рим. Однако, – задумчиво сказал Шико, словно разговаривая сам с собой, – я у тебя спрашиваю

то, чего ты не можешь знать.

– А вот и нет… Я знаю, – ответил Горанфло. – Ну и удивлю же я вас!

– А что ты знаешь?

– Он едет в Авиньон, потому что его святейшество папа послал в Авиньон легата, которому доверил все полномочия.

– Добро, – сказал Шико, – все ясно… А мулы?

– Мулы устали; они их продали кузнецу, а тот хочет перепродать францисканцам.

– За сколько?

– По пятнадцати пистолей за голову.

– На чем же они поехали?

– Купили лошадей.

– У кого?

– У капитана рейтаров, он занимается здесь ремонтом.

– Клянусь святым чревом, куманек! – воскликнул Шико. – Ты драгоценный человек, только сегодня я тебя оценил по-настоящему!

Горанфло самодовольно осклабился.

– Теперь, – продолжал Шико, – заверши то, что ты так прекрасно начал.

– Что я должен сделать?

Шико спешился и вложил узду своего мула в руку Горанфло.

– Возьми наших мулов и предложи их обоих францисканцам за двадцать пистолей. Они должны отдать тебе предпочтение.

– И они мне его отдадут, – заверил Горанфло, – иначе я донесу на них ихнему аббату.

– Браво, куманек, ты уже образовался.

– Ну а мы, – спросил Горанфло, – мы-то на чем поедем?

– На конях, смерть Христова, на конях!

– Вот дьявол! – выругался монах, почесывая ухо.

– Полно, – сказал Шико, – ты такой наездник!

– Как когда, – вздохнул Горанфло. – Но где я вас найду?

– На городской площади.

– Ждите меня там.

И монах решительным шагом направился к францисканцам, в то время как Шико боковой улочкой вышел на главную площадь маленького городка.

Там на постоялом дворе под вывеской «Отважный петух» он нашел капитана рейтаров, распивавшего прелестное легкое оксерское вино, которое доморощенные знатоки путают с бургундским. Капитан сообщил гасконцу дополнительные сведения, по всем пунктам подтверждавшие донесение Горанфло.

Шико незамедлительно договорился с ремонтером о двух лошадях, и бравый капитан тут же внес их в список павших в пути. Благодаря такому непредвиденному падежу Шико смог заполучить двух коней за тридцать пять пистолей.

Теперь оставалось только сторговать седла и уздечки, но тут Шико увидел, как из боковой улицы на площадь вышел Горанфло с двумя седлами на голове и двумя уздечками в руках.

– Ого! – воскликнул гасконец. – Что сие означает, куманек?

– Разве вы не видите? – ответил Горанфло. – Это седла и уздечки с наших мулов.

– Так ты их удержал, преподобный отче? – сказал Шико, расплываясь в улыбке.

– Ну да, – сказал монах.

– И ты продал мулов?

– По десять пистолей за голову.

– И тебе заплатили?

– Вот они, денежки.

И монах тряхнул карманом, в котором дружно зазвякали всевозможные монеты.

– Клянусь святым чревом! – воскликнул Шико. – Ты великий человек, куманек.

– Такой уж, какой есть, – с притворной скромностью подтвердил Горанфло.

– За дело! – сказал Шико.

– Но я хочу пить, – пожаловался монах.

– Ладно, пей, пока я буду седлать, только смотри не напейся.

– Одну бутылочку.

– Идет, одну, но не больше.

Горанфло осушил две, оставшиеся деньги он вернул Шико.

У Шико мелькнула было мысль не брать у монаха эти двадцать пистолей, уменьшившиеся на стоимость двух бутылок, но он тут же сообразил, что если у Горанфло заведется хотя бы два экю, то он в тот же день выйдет из повиновения.

И гасконец, ничем не выдав монаху своих колебаний, взял деньги и сел на коня.

Горанфло сделал то же с помощью капитана рейтаров, тот, будучи человеком богобоязненным, поддержал ногу монаха; в обмен за эту услугу Горанфло, устроившись в седле, одарил капитана своим пастырским благословением.

– В добрый час, – сказал Шико, пуская своего коня в галоп, – вот молодчик, которому отныне уготовано место в раю.

Горанфло, увидев, что его ужин скачет впереди, пустил свою лошадь вдогонку; надо сказать, что он делал несомненные успехи в искусстве верховой езды и уже не хватался одной рукой за гриву, другой за хвост, а вцепился обеими руками в переднюю луку седла и с этой единственной точкой опоры скакал так быстро, что не отставал от Шико.

В конце концов он стал проявлять даже больше усердия, чем его патрон, и всякий раз, когда Шико менял аллюр и придерживал лошадь, монах, который рыси предпочитал галоп, продолжал скакать, подбадривая своего коня криками «ур-ра!».

Эти самоотверженные усилия заслуживали вознаграждения, и через день вечером, немного не доезжая Шалона, Шико вновь обнаружил мэтра Николя Давида, переодетого лакеем, и до самого Лиона не упускал его из виду. К вечеру восьмого дня после их отъезда из Парижа все трое проехали через городские ворота.

Примерно в этот же час, следуя в противоположном направлении, Бюсси и супруги Сен-Люк, как мы уже говорили, увидели стены Меридорского замка.

Глава XXX

О том, как Шико и его товарищи обосновались в гостинице «Под знаком креста» и какой прием им оказал хозяин гостиницы