Графиня де Монсоро
Шрифт:
Но в общем-то эти сведения не представляли для меня почти никакой ценности. Я сроду не бывала в Париже и совсем не знала этот город.
День прошел спокойно. Вечером, когда я собиралась сесть за стол и поужинать, во входную дверь постучали.
Мы с Гертрудой переглянулись.
Стук раздался снова.
– Пойди посмотри, кто стучит, – сказала я.
– Ну а если пришел граф? – спросила Гертруда, увидев, что я побледнела.
– Если пришел граф, – с усилием проговорила я, – открой ему, Гертруда: он неукоснительно выполняет свои обещания; пусть же видит, что и я держу свое слово не хуже его.
Гертруда быстро вернулась.
– Это господин граф, сударыня, – сказала она.
– Пусть войдет, – ответила я.
Гертруда посторонилась, и на пороге появился граф.
– Ну что, сударыня, – спросил он меня, – в точности ли я соблюдал все пункты договора?
– Да, сударь, – ответила я, – и я вам за это весьма благодарна.
– В таком случае позвольте мне нанести вам визит, – добавил он с улыбкой, иронию которой не мог скрыть, несмотря на все усилия.
– Входите, сударь.
Граф вошел в комнату и остановился передо мной. Кивком головы я пригласила его садиться.
– У вас есть какие-нибудь новости, сударь? – спросила я.
– Новости? Откуда и о ком, сударыня?
– О моем отце и из Меридора прежде всего.
– Я не заезжал в Меридорский замок и не видел барона.
– Тогда из Боже и о герцоге Анжуйском.
– Вот это другое дело. Я был в Боже и разговаривал с герцогом.
– Ну и что он делает?
– Пытается усомниться.
– В чем?
– В вашей смерти.
– Но, надеюсь, вы его убедили?
– Я сделал для этого все, что было в моих силах.
– А где сейчас герцог?
– Вчера вечером вернулся в Париж.
– Почему так поспешно?
– Потому что никому не приятно задерживаться в тех местах, где, как ты думаешь, по твоей вине погибла женщина.
– Видели вы его после возвращения в Париж?
– Я только что от него.
– Он вам говорил обо мне?
– Я ему не дал для этого времени.
– О чем же вы с ним говорили?
– Он мне кое-что обещал, и я побуждал его выполнить свое обещание.
– Что же он обещал вам?
– В награду за услуги, оказанные ему мной, он обязался добыть для меня должность главного ловчего.
– Ах да, – сказала я с грустной улыбкой, так как вспомнила смерть бедняжки Дафны, – ведь вы заядлый охотник, я припоминаю, и у вас есть все права на это место.
– Я получу его вовсе не потому, что я охотник, сударыня, а потому, что я слуга принца; мне его дадут не потому, что у меня есть какие-то права, а потому, что герцог Анжуйский не посмеет оказаться неблагодарным по отношению ко мне.
Несмотря на уважительный тон графа, во всех его ответах звучала пугающая меня властная интонация, в них сквозила мрачная и непреклонная воля.
На минуту я замолчала, затем спросила:
– Позволено ли мне будет написать батюшке?
– Конечно, но не забывайте, что письма могут быть перехвачены.
– Ну а выходить на улицу мне тоже запрещено?
– Для вас нет никаких запретов, сударыня; я только хочу обратить ваше внимание на то, что за вами могут следить.
– Могу я слушать мессу, хотя бы по воскресеньям?
– Я думаю, для вашей же безопасности было бы лучше ее не слушать совсем, но коли вам этого так уж хочется, то слушайте ее – заметьте, с моей стороны это простой совет и никак не приказание – слушайте ее в церкви Святой Екатерины.
– А где эта церковь?
– Напротив вашего дома, только улицу перейти.
– Благодарю вас, сударь.
Снова наступило молчание.
– Когда я теперь увижу вас, сударь?
– Я жду только вашего дозволения, чтобы прийти опять.
– Вам это необходимо?
– Несомненно. Ведь я все еще незнакомец для вас.
– Разве у вас нет ключа от этого дома?
– Только ваш супруг имеет право на такой ключ.
Его странная покорность встревожила меня больше, чем мог бы встревожить резкий, не терпящий возражения тон.
– Сударь, – сказала я, – вы вернетесь сюда, когда вам будет угодно или когда вы узнаете какую-нибудь новость, которую сочтете нужным мне сообщить.
– Благодарствую, сударыня, я воспользуюсь вашим дозволением, но не буду им злоупотреблять и в подтверждение моих слов начну с того, что попрошу у вас дозволения откланяться.
С этими словами граф поднялся с кресла.
– Вы меня покидаете? – спросила я, все больше и больше удивляясь сдержанности, которой я от него никак не ожидала.
– Сударыня, – ответил граф, – я знаю, что вы меня не любите, и я не хочу злоупотреблять положением, в котором вы очутились и которое вынуждает вас принимать мои попечения. Я питаю надежду, что, ежели буду смиренно пользоваться вашим обществом, вы мало-помалу привыкнете к моему присутствию. И когда придет время стать моей супругой, жертва покажется вам менее тягостной.
– Сударь, – сказала я, в свою очередь поднимаясь, – я вижу всю деликатность вашего поведения и ценю ее, несмотря на то что в каждом вашем слове чувствуется какая-то резкость. Вы правы, и я буду говорить с вами столь же откровенно, как вы говорили со мной. Я все еще отношусь к вам с некоторым предубеждением, но надеюсь, что время все уладит.
– Позвольте мне, сударыня, – сказал граф, – разделить с вами эту надежду и жить ожиданием грядущего счастья.
Затем, отвесив мне нижайший поклон, такой поклон, коего я могла бы ожидать от самого почтительного из своих слуг, он знаком приказал Гертруде, присутствовавшей при этом разговоре, посветить ему и вышел.