Графиня Дракула. Невероятная история Элизабет Батори
Шрифт:
Я попросила его привести мне самую чистую и светлую девочку, какую только можно было сыскать в его приходе. И самую несчастную, чтобы ее головокружительный взлет внес бы заметный вклад в дело моего покаяния. И чтобы она, понимая через свои былые лишения, страдания других несчастных, стала бы помогать им, и таким образом продолжила бы мое очищение от грехов.
Когда священник вышел за дверь и за ним лязгнули засовы, как всегда неожиданно появился мой черный кот. Я не вполне уверена, могу ли называть его своим, возможно вернее будет говорить о том, что пришел мой господин. Кот, казалось, лопнет сейчас от удовольствия. Его шерсть искрилась в тусклом
Через несколько дней мне доложили о том, что святой отец прибыл, что он привел с собой девочку и просит о встрече. Я была готова к этой встрече. Я всю жизнь ждала ее.
Когда они вошли, я сидела за столом. Я поставила у стола, в дополнение к своему, еще два стула. Один — напротив себя — для священника. Другой — рядом с собой — для той девочки, которую он приведет. На столе лежало новое завещание и еще некоторые бумаги, касающиеся того имения, которое, как полагал священник, я передам девочке, предварительно назначив его ее опекуном.
«Что за милое дитя он отыскал», — подумала я. Девочке не было и двенадцати лет. Она, совсем еще ребенок, была бедно, но чисто одета. Видно было, что она не совсем дикарка. Должно быть, ее бедная семья не опустилась до того, чтобы с раннего детства загонять ее на господский скотный двор в качестве почти бесплатной работницы. Она, однако, явно недоедала. На ее бледном личике, обрамленном аккуратно уложенными волосами, выделялись большие глаза, которые отливали небесной синевой и светились любопытством, умом и ожиданием великого будущего. Не знаю, что там наговорил святой отец ее семейству, но явно что-то такое, что вызывало в ней глубокий интерес.
На шее у нее висела тонкая нитка дешевых бус. Очевидно, они составляли особую ее гордость. Она, когда священник представлял ее мне, робко озиралась, иногда позволяя себе посмотреть в мою сторону, и постоянно прикасалась к ним, как бы проверяя, не пропали ли они. Священник держал ее за руку и явно не собирался позволить ей приблизиться ко мне до того, как удостоверится в том, что я не играю с ним. Я спросила у него имя девочки и при нем вписала в завещание, уже снабженное всеми необходимыми атрибутами законности. Чтобы окончательно разрушить последнее недоверие и получить повод оказаться поближе к этой девочке, я подтолкнула к той части стола, напротив которой они стояли, дорогую куклу, которую попросила доставить мне специально для этого случая.
Священник отпустил руку девочки. Та не решалась взять куклу, но когда я прямо сказала, что это специально для нее, она робко протянула свою ручонку, почти прозрачную от непростой крестьянской жизни, и взяла игрушку. Должно быть, каждая маленькая девочка знает, как обращаться с куклами. Девочка тут же принялась что-то говорить ей. «Если она — не девственница, значит, этот мир окончательно погряз в разврате», — подумала я.
Священник заинтересовался бумагами. Он, уже не обращая внимания на девочку, которая шепталась с куклой, тяжело опустился на приготовленный для него стул и принялся внимательно читать бумаги. Кот сидел в дальнем углу комнаты, в который не проникал ни единый луч света. Он был черней, чем самая глубокая тьма. Он закрыл глаза и ждал последнего шага.
Я подозвала девочку поближе и указала ей на стул. Она подошла. В каменном коридоре послышались шаги и лязганье оружия. «Если это за
Когда все было кончено, когда меня оттащили от окровавленного трупа, руки которого судорожно сжимали куклу, вся моя жизнь пронеслась перед глазами. Я освободила дракона. Он не нужен мне в моем счастливом будущем. Вокруг меня ровными рядами стояли души тех, кого я погубила на пути к мечте. Я обняла и благословила каждую из них. Мне кажется, они не держат на меня зла. Я почувствовала, как меня уносит куда-то поток невиданной силы. «У меня получилось», — пронеслось в голове…
Глава 18. Ласло: «Смерть не страшна тому, кто это испытал»
Только бы встречаться.
Только бы глядеть.
Молча сердцем петь.
Вздрогнуть и признаться.
Вдруг поцеловаться.
Ближе быть, обняться.
Сном одним гореть
Двум в одно смешаться.
Без конца сливаться.
И не расставаться, —
Вместе умереть.
Ласло, молодой любовник Элизабет Батори, не знал о том, что на самом деле привело прекрасную графиню в его объятия.
Когда меня впервые коснулся взгляд ее бездонных глаз, я почувствовал, что готов умереть за то, чтобы увидеть ее снова. Мне показалось, что в ее взгляде собраны все тайны этого мира, что в нем горит вся страсть нашего времени, страсть, которая отгорела за века до нас, и та, которой суждено зажечься в далеком будущем. Я никогда еще не встречал таких, как она. Все девушки, которых я видел раньше, либо были похожи на бездушных кукол, закутанных в непроницаемые для порывов души коконы дорогих платьев, либо были невзрачными крестьянками, которых я совсем не воспринимал существами женского пола, способными заинтересовать мужчину. Она же была самой жизнью и самой красотой.
Я не мог выделить в ее образе, который после первой встречи навсегда запечатлелся во мне, отдельных деталей. Я видел ее считанные мгновения, а когда она исчезла в лесной чаще, гордо восседая на коне, я понял, что никогда уже ее не забуду. Не могу сказать, что именно в ней пленило меня. Знаю лишь то, что после этой встречи я не мог уже жить как прежде. Весь мир напоминал мне о ней. Весь мир и был ею, а я лишь скитался по этому миру, узнавая ее во всем и сгорая от желания увидеть ее снова. Я и не мечтал о том, чтобы заговорить с ней или ощутить ее прикосновение, или самому коснуться ее. Хотелось лишь снова увидеть ее, да узнать у кого-нибудь ее имя, чтобы назвать этим именем все прекрасное, что встретится мне.
Вряд ли я встречу что-нибудь, способное сравнится с ней, кого-нибудь, кто стоит хотя бы отблеска ее взгляда, но, знай я ее имя, я посвятил бы этому имени и воспоминаниям о ней всю мою жизнь. А если бы я узнал, что в ту мимолетную, случайную встречу и она заметила меня, и она меня запомнила, я уже больше ничего не ждал бы от жизни. Если бы я узнал, что ее память хранит где-то в своих тайниках хотя бы мою тень, для меня это было бы большим счастьем, чем если меня бы при жизни причислили к лику святых и осыпали бы почестями на каждом шагу.