Грань риска

Кук Робин

— Эдвард, ты же обещал, — настаивала Ким.

— Ну, прошу тебя, — взмолился Эдвард. — Сделай это сама. Я настолько занят, что просто не могу оторваться. Как раз сейчас мы начали расшифровку химической структуры.

— Ладно, — сдалась Ким.

Когда близкие люди о чем-то ее просили, она редко отваживалась сказать «нет». И дело не в том, что ей не хотелось ехать в Салем. Она понимала: надо почаще напоминать о себе строителям. Может, будет и не так уж страшно самой засунуть коробку в фоб.

— Как ты передашь мне коробку? — спросила

она.

— Я максимально тебе все облегчу, — пообещал он. — Я пришлю ее с посыльным перед окончанием твоей рабочей смены. Как тебе такой вариант?

— Пожалуй, он меня устроит, — согласилась Ким.

— Перед окончанием работы позвони мне в лабораторию, я буду здесь до полуночи, а может быть, и позже.

Ким вернулась к работе, но мысли ее витали далеко от госпиталя. Тревога, которую она ощутила, узнав, что завтра начнут засыпать траншею, так и не улеглась. Зная себя, Ким была уверена, что беспокойство не покинет ее до тех пор, пока она не положит голову обратно в гроб.

Переходя от койки к койке и работая с пациентами, Ким испытывала по отношению к Эдварду глухое раздражение, прежде всего из-за того, что позволила ему вообще вскрывать гроб и трогать останки Элизабет. Чем больше она размышляла о том, что ей придется укладывать голову в гроб, тем меньше ей нравилась эта затея. Хотя идея оставить голову в картонной коробке и казалась ей разумной, она все же считала, что могилу по возможности надо привести в такое состояние, в каком она была до того, как ее разрушили. Это означало, что ей придется вскрыть коробку и взять голову Элизабет в руки, а этого ей хотелось меньше всего на свете.

Служебные обязанности постепенно оттеснили тяжкие думы Ким о голове Элизабет куда-то на задний план. Больные были тяжелые, работы много, и часы пролетели незаметно. Она занималась затромбированным венозным катетером, когда до ее руки дотронулся охранник.

— Тебе принесли пакет. — Вахтер показал рукой на посыльного, который застенчиво переминался у входа с ноги на ногу. — Надо подойти и расписаться в получении.

Ким подошла ближе и посмотрела на посыльного. Парень был явно подавлен обстановкой реанимационного отделения. Он держал в руке перевязанную шнурком коробку из-под компьютера. Через мгновение Ким вспомнила, что должно лежать в коробке, и у нее неистово забилось сердце.

— Его хотели остановить на наружной проходной, — сказал дежурный, — но он настаивал на том, что получил инструкции вручить посылку тебе лично.

— Сейчас я все сделаю. — Ким пошла к двери. Дежурный шел за ней по пятам. К ее ужасу, в этот момент и без того щекотливая ситуация осложнилась еще больше. Из-за стола поднялся Киннард, который только что делал записи в истории болезни и во все глаза смотрел на посыльного. Они не встречались со времени их достопамятной стычки в имении.

— Что это нам принесли? — спросил Киннард.

Ким торопливо взяла у посыльного извещение и расписалась.

— Это персональная посылка, — объяснил тот.

— Я

вижу, — сказал Киннард. — Более того, я еще вижу, что ее принесли из лаборатории доктора Эдварда Армстронга. Вопрос заключается в том, что же может находиться внутри?

— В извещении это не сказано, — ответил посыльный.

— Дай сюда коробку, — резко произнесла Ким. Она протянула руки, чтобы отобрать коробку у Киннарда, который успел уже наложить на нее руки. Он резко отступил на шаг.

На лице Киннарда играла высокомерная улыбка.

— Эдвард Армстронг — один из многочисленных воздыхателей мисс Стюарт, — сообщил он дежурному. — Там внутри, наверное, лежат леденцы. Это очень умно — положить леденцы в коробку из-под компьютера.

— Первый раз в отделение послеоперационной интенсивной терапии приносят персональную посылку, — сообщил дежурный.

— Отдай мне коробку! — еще раз потребовала Ким. Ее лицо вспыхнуло. Она живо представила, как коробка падает на пол и оттуда выкатывается голова Элизабет.

Киннард поднес коробку к уху и встряхнул ее. Ким явственно услышала, как голова, перекатываясь, бьется о стенки коробки.

— Нет, это не леденцы, — заключил Киннард. — Наверное, это шоколадный футбольный мяч. — Он изобразил на лице притворную растерянность. — Как ты думаешь? — Он поднес коробку к уху дежурного и снова встряхнул ее.

Помертвев, Ким обежала вокруг стола и попыталась завладеть посылкой. Но Киннард поднял коробку высоко над головой, и Ким не могла до нее дотянуться.

В это время к столу незаметно с другой стороны подошла Марша Кингсли. Как и все в отделении, она видела происходящую сцену, но в отличие от прочих решила прийти на помощь подруге. Подойдя сзади к Киннарду, она повисла у него на руке и заставила его опустить коробку. Он не стал сопротивляться. Марша протянула руку и взяла посылку.

Чувствуя, что Ким чуть не плачет, Марша увела ее в раздевалку. Уходя, они слышали, как хохочут Киннард и дежурный.

— У некоторых людей очень нездоровое чувство юмора, — проговорила Марша. — Кое-кому не мешает врезать по ирландской заднице.

— Спасибо за помощь, — поблагодарила Ким. Теперь, когда коробка, наконец, была у нее в руках, она несколько успокоилась. Ее трясло от пережитого волнения.

— Не понимаю, что происходит с этим человеком, — заметила Марша. — Ведет себя как глупый бычок. Ты не заслуживаешь такого обращения.

— Он чувствует себя уязвленным, потому что я встречаюсь с Эдвардом, — пояснила Ким.

— И ты его еще защищаешь! — возмутилась Марша. — Черт, не стоит тебе принимать на себя роль покинутой возлюбленной Киннарда. Не вздумай этого делать, он того не стоит.

— С кем он сейчас встречается? — спросила Ким.

— С новенькой блондинкой из регистратуры, — ответила Марша.

— О Боже! — саркастически воскликнула Ким.

— Это он все потерял, — настаивала Марша. — Говорят, она вообще работает всеобщей утешительницей.