Грань риска

Кук Робин

Мужчины разобрали комнаты без всякой склоки, хотя по качеству все они значительно отличались друг от друга. Такое согласие произвело на Ким очень хорошее впечатление.

— Сюда можно провести телефон, — предложила Ким.

— Не утруждайте себя, — возразил Дэвид. — Мы очень благодарны вам за предложение, но это совершенно ненужная роскошь. Мы будем приходить сюда только спать, а спим мы очень немного. Поэтому того телефона, который есть в лаборатории, нам вполне хватит.

После того, как обход замка был завершен, все вышли на улицу через крыло для слуг, обошли дом и оказались перед парадным

входом. Началось обсуждение проблемы с ключами, и решили оставить двери спален открытыми, пока Ким не закажет соответствующие ключи. Она обещала, что сделает это, как только представится возможность.

После заключительного обмена любезностями, поцелуев, объятий и заверений во всяческой благодарности сотрудники лаборатории разъехались за своими вещами, а Ким и Эдвард направились в коттедж.

Эдвард был в прекрасном настроении и снова и снова благодарил Ким за ее щедрость и благородство.

— Ты действительно внесла огромный вклад в изменение к лучшему всей обстановки в лаборатории, — сказал Эдвард. — Как ты сама видишь, они просто в экстазе. А для нашей работы важен не только настрой ума, но и душевный комфорт, и хорошее настроение. Так что ты оказала очень полезное воздействие на всю нашу работу.

— Я очень рада, что могу внести в нее какой-то положительный вклад. — Ким чувствовала себя виноватой за то, что вначале была против всего проекта как такового.

Они подошли к коттеджу. Ким была очень удивлена, когда Эдвард последовал за ней и тоже вошел в дом. Она думала, что он, как всегда, пойдет прямо в лабораторию.

— Это здорово, что приезжал этот парень, Монихен, — заметил Эдвард.

У Ким от неожиданности отвисла челюсть. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы закрыть рот.

— Знаешь, я бы выпил пива, — произнес Эдвард. — А ты? На какое-то мгновение она потеряла дар речи и могла только изумленно качать головой. Идя за Эдвардом на кухню, она размышляла, не набраться ли ей мужества и не поговорить ли прямо сейчас об их отношениях. Она никогда раньше не видела его в таком великолепном расположении духа.

Эдвард подошел к холодильнику. Ким села на стул. Только она собралась заговорить, как Эдвард, вскрыв банку, снова поразил ее в самое сердце.

— Я хочу извиниться перед тобой за то, что последний месяц вел себя как неуклюжий медведь, — проговорил он. Отхлебнув пива, он рыгнул и извинился. — Последние два дня я много думал об этом и понял, что я очень тяжелый человек, невнимательный и неотзывчивый. Не хочу сказать, что это оправдание освобождает меня от ответственности, но дело в том, что я испытываю громадное давление со стороны Стентона, Гарварда и своих сотрудников. Даже я сам на себя давлю. Но мне нельзя допустить, чтобы эти обстоятельства встали между нами и послужили причиной ссор. Я еще раз прошу тебя простить меня.

Ким была буквально опрокинута признаниями Эдварда. Это был совершенно неожиданный поворот событий.

— Я вижу, что ты очень расстроена, — продолжал Эдвард. — Я не требую, чтобы ты ответила мне немедленно, если не хочешь или не можешь этого сделать. Я могу также представить себе, что в душе у тебя крепнет желание расквитаться со мной за все.

— Тем не менее, я тоже хочу с тобой поговорить, — решилась Ким. — Я очень хочу поговорить с тобой, особенно после того, как я после многолетнего перерыва побывала на приеме у своего психотерапевта в Бостоне.

— Я одобряю этот поступок, — заметил Эдвард.

— Это посещение заставило меня крепко задуматься над нашими с тобой отношениями, — сказала Ким. Она посмотрела на свои руки. — Я подумала, что наша с тобой совместная жизнь в настоящее время — не лучшее решение для нас обоих.

Эдвард поставил пиво на стол и взял Ким за руку.

— Я понимаю, как ты должна себя сейчас чувствовать. И твои чувства вполне объяснимы в свете моего поведения в последнее время. Но я вижу и осознаю свои ошибки и думаю, что смогу их исправить и реабилитировать себя в твоих глазах.

Ким собралась, было ответить, но Эдвард перебил ее:

— Единственное, о чем я тебя прошу, это сохранить нынешнее статус-кво в течение еще нескольких недель. Ты будешь жить в своей комнате, а я в своей, — добавил он. — Если в конце этого испытательного срока ты решишь, что нам не следует быть вместе, то я перееду в замок к остальным.

Ким понравилось то, что предложил Эдвард. Она была тронута его раскаянием и его сопереживанием. Его мысли показались ей разумными.

— Ладно, — произнесла она, наконец.

— Чудесно! — воскликнул Эдвард. Он подбежал к ней и крепко обнял.

Ким слегка отстранилась. Она не могла так быстро менять свои эмоции.

— Давай отметим это дело, — предложил Эдвард. — Поедем, пообедаем вдвоем, только ты и я.

— Я же понимаю, что у тебя совсем нет времени, — отозвалась Ким. — Но мне нравится твое предложение.

— Чепуха! — решительно заявил Эдвард. — У меня есть свободное время! Поехали в подвальчик, где мы с тобой обедали в первый приезд сюда. Ты помнишь рыбу?

Ким кивнула. Эдвард допил пиво.

Когда они выезжали из имения, и Ким посмотрела на замок, она вспомнила о сотрудниках лаборатории и сказала Эдварду, что они поразили ее своей жизнерадостностью.

— Ты не можешь себе представить, насколько они рады, — проговорил Эдвард. — Дела в лаборатории пошли отлично, и теперь, кажется, нам ничто не сможет помешать довести их до конца.

— Вы уже начали принимать «ультра»? — спросила Ким.

— Конечно, начали, еще во вторник.

Ким испытала жгучее желание поведать Эдварду о мнении Киннарда по этому поводу, но сдержалась, так как понимала, что Эдвард будет недоволен тем, что работа лаборатории обсуждалась с посторонними людьми.

— Мы уже выяснили много интересного, — воодушевленно заговорил Эдвард. — Уровень «ультра» в тканях не достигает критического, потому что все мы отмечаем одинаковые положительные сдвиги, несмотря на то, что принимаем совершенно различные дозы.

— Связана ли эйфория, которую вы все испытываете, с приемом лекарства? — спросила Ким.

— Уверен, что да, — ответил Эдвард. — Прямо или косвенно. В течение первых суток после начала приема препарата все мы почувствовали раскованность, способность к концентрации внимания, уверенность в себе и даже, — Эдвард какое-то время подыскивал подходящее слово, — самодовольство, — наконец нашелся он. — То есть мы испытывали чувства, очень далекие от тревоги, переутомления и напряженности, которые ощущали до начала приема «ультра».