Грань
Шрифт:
— Да не спала я с Рикардо! — взрывается Камилла привлекая всеобщее внимание. Подлетает со своего места: — Точнее спала, но это было намного позже, после того как Осман покончил с собой! Я понятия не имею, что себе нафантазировал твой брат, но я никогда в жизнь, никогда, слышишь меня, не даю ложных обещаний. Это не в моих принципах! Я не обещала ему ничего кроме дружбы, мне вообще было неприятно мужского общество в свете некоторых событий, — кидает короткий взгляд на Марко. — А с Рикардо я общалась, потому что он был единственной ниточкой связи с моим старшим брать и младшей сестрой!
Она думала обо мне? Все это время интересовалась чем я живу? Не вычеркнула из своей жизни?
— Закончила? — Кемаль смотрел на неё из подо лба. — Сядь!
Всегда уравновешенная Камилла, сейчас выглядела крайне эмоционально. Ее лёд превратился в голубое пламя. Она горит, это видно невооружённым взглядом.
Честно говоря, я поражена что Марко до сих пор сидит смирно. Только скулы ходят от напряжения.
— Ого, и это ж какая она в постеле должна быть? Тигрица! — Рамазан с восхищением смотрит на мою сестру.
— Ты сейчас говоришь о моей женщине! — Рявкает Марко.
Кажется, сейчас начнётся буря.
— Да, о ней! Могу повторить если ты не расслышал.
— Следи за языком, щенок, иначе..
— Иначе, — наклоняется к нему упираясь локтями в столешницу. Между ними меньше полуметра. — Я не досчитаюсь одного из своих легальных клубов?
— Всех!
— Не впечатлил.
— Мы разобрались! — голос Кемаля как ушат холодной воды, вмиг остужает этих двух напыщенных гусей.
— Возникло недопонимание, — продолжает Камилла. Кладёт руку на плечо Марко и целует его в губы, произнося еле слышное «спасибо».
Подходит ко мне и заключает в объятьях:
— Он любит тебя, больше своей жизни, не потеряй его. — Шепчет мне на ухо.
Смотрю на Кемаля, он обхватывает губами фильтр и глубоко затягивается, наполняя легкие сигарным дымом. Успокаивая нервную систему.
— Точно так же, как и я его!
Эпилог. Венчание
Давос. Швейцария. Шесть месяцев спустя.
Мне не нравился этот городок. От людских лиц, искажённых приторными улыбками — выворачивало. Как бы ты не старался, не проникаешься их добротой и радушием. В Италии люди другие. Их эмоции на поверхности, вспышки настроения — как закономерность. А здесь нет, эмоции швейцарцев спрятаны глубоко внутри, по их глазам не прочесть о чем они думают. Их жесты размеренные, голос умиротворенный. Идеальное место для обитания Марко Бруно.
Мне не нравится здешний климат. Я привыкла к жаре, а здесь даже летом зябко. Изменчивая погода, стылый горный воздух, все это тяжело для восприятия южанки, обласканной знойным солнцем Тосканы.
Но это все меркнет, когда мой супруг, берет меня за руку переплетая наши пальцы. Когда касается губами виска. Когда гладит небольшой живот, где ещё несколько месяцев будет мирно спать наш малыш. С ним я готова хоть в Антарктиде жить. Натянуть на себя огромные одеяния и ходить, намекая всем, что не все мамонты вымерли.
— Как ты себя чувствуешь? — Кемаль смотрит на меня немного спуская солнцезащитные очки. Кидает короткий взгляд на полупустой стакан с апельсиновым
Апельсиновый сок... за последнее время, страсть как к нему привязалась. Смею полагать — это заморочки беременных.
— Нормально. — Улыбаюсь его заботе. Он как одержимый, ни на секунду не отходит от меня. А я как непорядочная, бесстыдно пользуюсь этим.
Мы седели в небольшом ресторане с видом на горнолыжный курорт. В Давосе мы проведём три дня. У Камиллы завтра день рождение и Марко решил собрать всех близких ей людей.
Наши отношения с сестрой заметно потеплели как только начал рости живот и мое положение, уже неуместно было отрицать. Камилла вызвалась быть моим гуру. Она же первая и сказала, что я беременна, если не брать во внимание слова Кемаля полгода назад.
У нас будет мальчик. Наследник. Хоть Кемаль не признаётся, но я чувствую что он горд. Ему не под силу скрыть тот трепет в глазах, который искрит он смотрит на мой живот. А когда он касается его, я чувствую мощную энергию. Она пробирается под кожу и оберегает нашего малыша. Именно по этому, я придумала себе, что моя беременность протекает без каких либо причин и форс мажоров. Кемаль нас оберегает.
Единственное, что остаётся неточным — это имя малыша. Точнее не так, мы ни разу не обсуждали желаемые варианты.
— Ты хотел посетить музей? — язвительно кидаю налегая на сок.
— Не совсем. — Кемаль поправляет на место очки и обводит взглядом периметр: — Прогуляемся?
Наша прогулка длиться не особо долго, до небольшой церквушке на склоне, откуда открывался потрясающий вид.
— Мы пришли замаливать грехи? — удивленно смотрю на него, — Или, ещё лучше — исповедаться?
Мужчина ничего не отвечает, лишь дергает уголком губ. Снимает с себя очки и тянет меня во внутрь.
— Присядь здесь, я сейчас вернусь.
Оставляет меня одну на лавочке, а сам направляется к священнику.
Я никогда в жизни не ввязывалась к Господу. Не смотря на то, что моя мать постоянно ходила на службу, я не верю в подобное. Человек сам творит свою жизнь. К нам неожиданно не сходит голос с небес и не указывает путь. Мы опираемся на логику, последовательность действий. Ищем причины и следствия поступков, а надеяться, что ответ придёт сам собой — это не моя история.
Не исключаю того, что будь я малость отзывчивее в этом вопросе или больше проявляла инициативу, когда мать собиралась на воскресную службу, может быть сложилось бы все иначе. Моя жизнь сложилась иначе. Но это очередные догадки, которыми не стоит существовать. Я — это я! А мой муж.. похоже сошёл с ума!
Договорившись о чем-то со священником, тот покидает зал, удаляясь к дальней двери.
Кемаль направляется ко мне и неожиданно садится на корточки:
— Как ты смотришь на то, чтобы прожить со мной вечность?
— Что ты несёшь?
— Я предлагаю нам обвенчаться.
— Но.. ты же.. твоя религия не..
— Давно, вы, сеньора, стали такой набожной? — Вскидывает бровь. — Да, у нас разная Вера. Я не верю в идолов и святых, но я верю, что после смерти душа обретает вечную жизнь, и я хотел провести ее с тобой.